Это вечное стихотворенье...

После дней обаянья,
После белых ночей
С этой книгой свиданья
Все нежней и горчей.

Это очень похоже

На ближайший отлет.
Гул винта, как по коже,
По обложке идет.
Средь вокзального быта,
Вся — поющая, вся
На скамейке забыта,
Остающаяся.

Не средь шумного бала,

А под вопли грачей
Ты меня испугала
Страхом юных ночей.
Невозможностью слиться,
Невозможностью взять,
И отдать, и открыться,
То есть все рассказать.

Невозможность явиться

И в любом пустяке
Невзначай воплотиться,
Как дано пустельге.

На скамейке, подмокшей

От весеннего льда,
Голос, не превозмогший
Красоты и стыда.
Это даже не слово,
Что в сердцах говорим…
Дивный слепок с чужого,
Населенный своим.

1967

Весна на Арбате

Снег и ржавчина…
Разве так можно!
Рыжею прошвою ваш особняк
Подчеркнула весна,
Осторожно,
Первой строчкой.
А в доме сквозняк.

Дом снаружи красив и опрятен.

Но тазам на его чердаке
Все трудней
Географию пятен
Сохранить
На лепном потолке.

Все течет…

Полушарье размыло
У амура над левым плечом.
В перекройку
Наружного мира
Дом и этим уже вовлечен.

Ты выходишь,

Сжимая перчатки,
Кто-то новый уже
Тут как тут.
Говорит,
На Собачьей площадке
Должен быть
Через десять минут.

Вот записка.

Она непреложна.
Ах, доверчивый провинциал?
Кто-то шутит.
Но разве так можно!
Вместо подписи —
Инициал.

Ты идешь.

И какое-то время,
Как влюбленный,
И он за тобой.
«Это там!..»
За заборами теми
Вздох кувалды.
А день голубой!

Он берется

В каркасы литые.
Пыль вонзается
В тающий снег.
В этом доме как сны золотые…
В этом доме…
Он был или нет?

Я ищу тебя.

Влажны и гулки,
Оглушают меня
Вечера.
Просто выбыли
Те переулки,
Те названия
И номера.

Сколько писем

Любви и привета
В это лето
Вернется
Назад!
Адрес выбыл.
Но ждите ответа.
Если жив на земле
Адресат!

1967

«Эта память…»

Эта память
Как странное зимнее озеро,
Что зима вплоть до лунок
Совсем заморозила.
И стоишь перед ним.
И боишься весны:
Вдруг оттают
И тайны, и весла, сны.

Это было давно,

В декабре, в феврале.
Все оттает
На новой зеленой земле.
Но опять оживут —
Что нам делать тогда? —
Неприязни,
Замерзшие в те холода.

Эта память

Как странное рыхлое озеро,
Что зима вплоть до лодок
Совсем заморозила.
Продолжался бы март.
Не спешил бы апрель.

Начинается

Первая наша капель.

1967

«И самый юный в мире дождь…»