Это вечное стихотворенье...

Я был болгарином полгода.
Текла весенняя вода.
Шумела южная природа
О том, что это навсегда.

А шли в душе дожди косые,

И начинался листопад…
Вдали от пристальной России
Любой березке был я рад.

Писал: на Шипке все спокойно.

И все спокойно было там.
Ведь все отъявленные войны
Мы не влачили по пятам.

Легли и ново, и старинно

За этих девочек и птах.
И Казанлыкская долина
Вся встала в розовых цветах.

И встал народный,

   а не царский,
И опаленный и святой
На высоте орел болгарский,
Из русских пушек отлитой.

При чем тут рифмы, если розы

Мне дарят девушки легко
И эти здешние березы
От наших так недалеко.

Я жил в Болгарии великой,

Я как птенец ее парил.
Цветы долины Казанлыка
Бургасским девушкам дарил.

Мне и российская природа

Напоминает иногда:
Ты был болгарином полгода —
Наверно, это навсегда.

«Все нарисовано мокрыми красками…»

Все нарисовано мокрыми красками
В зимнем окне.
Значит, весна с торопливыми сказками
Веет во мне.

Я удивляюсь ее беззаботности —

Так, впопыхах
Нарисовала себя на снегах
Каменной плотности.

Может, и ветер с нежданными ласками

Будет ко мне.
Все нарисовано мокрыми красками
В зимнем окне.

1980

«Говорим, что будет завтра?..»

Говорим, что будет завтра?
Есть ли прошлому предел?
Над молчанием внезапным
Тихий ангел пролетел.

Погоди,

Побудь,
Помедли,
Молча что-нибудь скажи!
Нет. Опять свиваем петли
Правды,
Морока
И лжи.

1980

Ша нуар

От мороза с его причудами
Я бегу…
Уголек с двумя изумрудами
На снегу.

Я котенка беру за пазуху

И — домой…
Вытер все мороз сухо-насухо
Белизной.

Поднимаюсь —

   ярус за ярусом.
На, бери!
Ты глядишь на нас страхом яростным
У двери.

Ты темней его, несмышленого,

И сильней,
И глаза у тебя зеленого
Зеленей.

От мороза с его причудами

Я бегу.
…Уголек с двумя изумрудами
На снегу…

1980

«Итак, тоска…»

Итак, тоска.
Перебираю дни,
Как фотографии, поодиночке.
Никак не складываются они
В жизнь, прожитую ради строчки.
Я их раскладываю, как пасьянс,
Необстоятельно и неумело…
Вот этот день — как старенький романс,
В котором чья-то грусть не устарела.

А этот день — огромный парус пыли!

Как отзовутся новые умы
На то, что, флаги взвив над Волгой, мы
Часть Жигулей в машины превратили,
Укоротив прекрасные холмы.
Возможно, будут им тогда смешны
Пленяющие нас автомобили.
Поймут ли нас?
Я думаю, должны…

Пусть мания величия ни тенью

Меня не задевала, но во сне
Я все же вздрагиваю от виденья,
Что целый мир в претензии ко мне.

Хочу ответить — не хватает слов.

Мысль обрывается до безрассудства.
Я просыпаюсь, и такое чувство,
Что изменил я множеству стихов.

1980

Больничное окно