Это внутри

Через неделю жар наконец спал, в голове прояснилось, а мать перестала ежечасно заглядывать в комнату со встревоженным лицом. Отвечать на одни и те же идиотские вопросы о самочувствии не было сил, Джереми проще было закрыть глаза и притвориться спящим.

Он несколько раз слышал негромкий разговор за стеной, когда в квартиру заходил Фернандес. В первый день Сайхем различил щелчок двери и голос матери, звучавший преувеличенно оживленно, она хихикала, агент отвечал длинными мягкими фразами, обволакивающими пронзительный тембр Марго подобно кольцам удава. Джереми скрипнул зубами и, дотянувшись до наушников, врубил музыку. Голова и так раскалывалась, но это воистину было меньшим из зол...

Лучше всего запоминается то, что лучше бы не помнить вовсе. Ночь, наполненная пугающими шорохами, духота под одеялом. Высунуть голову страшно — пустой дом пощелкивает и поскрипывает, как живой. Лучше бы мать оставляла его под открытым небом — там светят звезды, а от монстров всегда можно убежать… Но он заперт в коробке, в ожидании неизбежного. Маленький Джерри осторожно приподнимает краешек, жадно вбирает драгоценное дуновение воздуха.

Шарканье открываемой двери. Мальчик поспешно сворачивается клубком, забирается под подушку… Мужской голос, материнский визгливый смешок. Шлепок. Наполненная вздохами тишина. Шаги. И скрип кровати за стеной. Утром мужчины всегда уходили. Их было немного, нет, однако вполне достаточно для того, чтобы давать жителям крошечной деревушки пищу для сплетен. Каждое утро Джерри шел на остановку желтого автобуса, и его встречали взгляды сверстников. Презрительные, жалостливые. Это было давно.

“Шлюха”.

На экране телефона высвечивалось двести семдесят девять сообщений и бессчетное количество неотвеченных звонков. Сайхем досадливо цокнул языком. Беспокойство друзей трогало что-то глубоко внутри и потому особенно раздражало… Чтобы прекратить поток заботливых вопросов, он кинул в общий чат скупую фразу, отложил мобильник и, пройдя в ванную, уставился в зеркало. Свет из окна падал косыми лучами, дробясь в граненом стакане с зубными щетками, бросал на волосы радужные блики. На щеках все еще алели два морозных пятна, отчего отражение напоминало фарфоровое лицо плохо раскрашенной куклы.

Сайхем надел куртку и вышел из дома, солнце било в глаза, крыши и поля покрывала белая глазурь. Джереми сощурился и привычно достал сигарету, но, поразмыслив, сунул ее обратно. Свежий воздух нес запах сосновой смолы и снега, после вынужденного недельного затворничества не хотелось портить его горьким чадом дешевого курева.

— Подбросить тебя?

Рядом притормозил черный внедорожник.

— Не надо, — отозвался Джереми, бросив взгляд в открывшееся окно.

— Тогда, может, подскажешь удобное местечко для тренировки, где не ходят туристы? Не хотелось бы случайно всадить нож в чью-то спину.

Сайхем прищурился на солнце.

— В лес теперь не ходит никто. Копы запретили.

Фернандес глянул поверх темных очков и усмехнулся.

— Я готов рискнуть.

Джереми дернул углом рта и, поразмыслив, ответил:

— Второй поворот на Литл-ривер, дальше по тропе вверх до оврага.

Проследив за удаляющейся машиной, Джереми зашагал в противоположную сторону.

Углубляясь в чащу, Джереми аккуратно разглаживал за собой снег, дар позволял сделать это чисто и тихо. Уничтожив очередную цепочку следов, Сайхем какое-то время смотрел на девственно гладкий снежный пласт. Каждый мечтает оставить хоть что-то после себя на Земле...

“Некоторым лучше не оставлять ничего”.

С гребня был виден ручей Литтл-Ривер и ярко-желтые пятна строительной техники у провала. Безуспешная попытка устранить Феррета теперь казалось почти что удачей. Отвечая на вопрос Таккера, Джереми сказал половину правды. Убить человека просто. Но именно это и было шоком, оказалось самым страшным и заставило Джереми мучительно искать способ забыть то, что уже нельзя было исправить. Но мельчайшие подробности намертво врезались в память, периодически всплывая и  колючей удавкой затягиваясь на шее… Даже выворачивающий наизнанку ад алкогольного отравления или тяжелый отходняк после дури были лучше, чем это.

К тому же уже не имело значения, что именно Чак видел на парковке у супермаркета: сдав Сайхема, Феррет сдаст и Эбби, а к ней все их семейство питало особую привязанность. При мысли о девчонке к горлу подкатил комок.

“Все из-за нее!”

Не было бы ни наркотика власти, ни ощущения избранности, ни сгрызенных под корень ногтей, ни ледяных одиноких ночей в поисках верных решений… не было бы ни смешанных с инеем чужих слез, ни ощущения замолкающего сердца в ладони.

Джереми зачерпнул снег и, закрыв глаза, приложил ко лбу. По щекам потекла талая вода. Возможно, не стоило уходить так далеко от дома в первый же день…

Сосны с шелестом стряхивали снежные комья на серую дугу шоссе. Где-то далеко тренькали птицы. Черная машина стояла у края дороги, свежая тропка вела наверх, к трем разветвляющимся соснам.