Это всё для меня…

Пока мы спали, бабушка сходила на базар и принесла с барахолки целый ворох разных лоскутков. Теперь разложила их на столе, на самом солнышке, и мы кинулись их рассматривать. Лоскутки прямо с мороза, ещё холодные, некоторые выпачканы в краске, другие — брачные с расплывшимся рисунком, а большинство такие красивые, что хоть платья шей. Но лоскутки есть лоскутки, из них платья не сошьёшь, говорит бабушка, вот разве что фартуки. Для этого она и ходила на базар, чтобы накупить лоскутьев и сшить из них нам с Олей по новому фартучку. «Что платья-то зря пачкать, — говорит баба Надя, — чистых-то не напасёшься». Дома мы с Олей всё время ходим в фартуках. Мой, красненький с маленькими ромбиками из жёлтых горошинок, уже весь вылинял.

Бабушка собирается кроить, а чтобы мы ей не мешали, выбирает в лоскутках каждой из нас по тряпочке. Оле достаётся василькового цвета большой плотный лоскуток — будет одеяло для куклы. Мне — беленькая в маленьких розочках с зелёными листочками тряпочка; это простынка для моей куколки. У нас с Олей тут же разворачивается игра, и мы, обрадованные новым приданым для кукол, забываем обо всём на свете. Бабушка быстренько всё раскроила по старому фартуку и подошла к нам, взяла у нас из ящика с игрушками старого клоуна в намертво пришитом к голове красном колпаке. И рубашка, и штаны, и колпак у клоуна — красные с голубыми цветами. Всё это пришито к туловищу, и ничего не снимается. «Не нравится мне эта кукла, — говорит бабушка, — в неё и дети-то не знают, как играть, всё валяется без дела!» Покачала головой и взяла клоуна с собой.

Весь день бабушка занималась хозяйством: топила печку, что-то шила, доила козу, опять что-то шила. А на следующее утро надела на нас с Олей новые фартучки в разноцветную полоску и вручила нам красавицу куклу с косами из светлой пакли, с ярко-голубыми глазами на розовом личике, как у бывшего клоуна, и в нарядном платьице вишнёвого цвета с белыми цветочками, в котором мы тут же узнали самый красивый бабушкин лоскуток.

На Страстной

Папа с мамой ушли на работу, а бабушка стоит в кухне и молится перед иконами на стене.

На улице пасмурно и скучно. В доме голо, окна без занавесок. Их сняли стирать, будут убираться к празднику.

Мы с Олей наблюдаем за бабушкой, а потом сами встаем рядом и начинаем кланяться и креститься, как умеем. Бабушка сначала старается не обращать на нас внимания, а потом не выдерживает и смеётся: «Уйдите, на грех навели». Видимо, уж очень потешно и неумело мы это проделываем.

Нам уходить не хочется, и, поняв, что бабушка не сердится, мы перестаём относиться к этому серьёзно и начинаем паясничать.

Баба Надя строго шикает на нас: «Будете баловать, Боженька накажет».

Угрозу эту мы уже слышали, и действует она мгновенно. Мы притихаем. Молча смотрим, как бабушка кладёт поклоны и шепчет: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми…» Читает молитву, осеняет себя крестом, кланяется и долго повторяет: «Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй…» Она закончила, и мы, как обычно, просим: «Баба, дай Боженьку поцеловать».

Бабушка встаёт на табуретку и снимает с гвоздика на стене маленькую иконку Николая Чудотворца и небольшое, но тяжёлое медное распятие. «Вот вам Святой Николай Угодник», — говорит бабушка. Нам очень нравится эта иконка, она из финифти, будто фарфоровая, в нежных розово-голубых тонах. Святитель Николай Чудотворец на ней в нарядном богослужебном облачении, на голове митра. Мы целуем икону и прикладываемся к прохладному медному кресту, на котором распятый Иисус Христос. Бабушка объясняет нам: «Боженьку к кресту гвоздями прибили». Нам жалко Его, но она утешает, рассказывая, что Боженька, которого зовут Иисус Христос, воскрес, поднялся на небо, теперь ему не больно, и он смотрит на нас оттуда и всё видит и всем помогает. «Вот только баловников не любит», — добавляет она и показывает нам, как надо правильно класть крестное знамение. Мы старательно крестимся и снова целуем распятие и иконку.

Бабушка говорит нам, что сегодня смеяться и баловать нельзя — грешно. Начинается Страстная неделя. Христос мучается. Ему на голову наденут терновый венец с колючками, а потом прибьют ноги и руки к кресту.