Это застряло в памяти

Размещаемся без скандала. Пока собираю паспорта, диктую, как заполнять анкеты на проживание, и выдаю ключи, разглядываю своих подопечных. Сборная солянка. Они уходят, а я, прежде чем сдать паспорта администратору, быстро их просматриваю. Так, из любопытства. Рыжего ковбоя зовут Джон Рустер, а его жену Кэрол, они психологи. Вот тебе и артист. Отец полиомиелитного мальчика, похожий на Рузвельта, – фермер, мистер Дуглас, из Небраски. Сына зовут Ричард, значит, Дик. Путешествуют без мамы. Три старушки с голубыми причёсками – медсёстры и никакие не миллионерши. Хотя у них медсёстры и сиделки хорошо зарабатывают. Мисс Вини, мисс Эйд и мисс Хартман. По возрасту должны быть на пенсии, но бодрые, может быть, просто в отпуске. Или практикуют частным образом. Толстуху зовут миссис Милдред Бруклин. Не удивлюсь, если её предки окажутся выходцами из Одессы. Или из Гомеля. Миссис Бруклин никто, она домохозяйка. Жена богатенького. Её тощая подруга с обиженным лицом, длинная и жилистая, – врач. Если я разбираюсь в этнической принадлежности людей – она немецких или скандинавских кровей. Зовут её Элис Смит, ей сорок пять, а Милдред пятьдесят, но Милдред выглядит намного моложе. Три пожилые пары – типичные средние американцы.

Мужья: служащий банка, работник автосервиса и пенсионер, жёны не работают. Клетчатый – пожарный из Чикаго. Путешествует один. Холостой, а может, овдовел. Или жена опротивела, такое даже у них бывает. Том Петерсен, турлидер, шестьдесят один год. Живёт в Лондоне. По паспортам посчитала, но получается один паспорт лишний. Так, конечно, забыла мистера, как его… Хоупера. Неприметный дяденька, пожилой, все его оттирают в сторону, он вежливо уступает; молчаливый, одет скромно. Похож на проповедника из баптистской церкви. Нет, ветеринар из провинциального городка. Мелкая сошка. Привык больше с животными общаться, поэтому застенчивый. В тёмных очках всё время. Не потерять бы его где-нибудь в толпе. Итак, восемнадцать. Кто-то аннулировался, это к лучшему – меньше хлопот. Хотя смотря какая группа. Я один раз с пятерыми чуть не спятила. Они журналисты были.

Ладно, ужин через полчаса. Надо подкраситься, причесаться. В «гвоздики» переобуваться не буду, и так сойдёт. Гляди-ка, уже ползут. Оголодали, что ли? Элис и клетчатый. Нет, я им не нужна, у них свои дела: пошли пройтись перед гостиницей туда-сюда. А вот и остальные. Наши места у окна. Я за столиком с Милдред и Элис. Сейчас начнутся вопросы. Ой, тоска на их вопросы отвечать! Начинается: сколько лет, замужем – не замужем, есть ли дети (если замужем), есть ли жених (если не замужем). Дело в том, что я им по-разному говорю. Когда у меня есть кто, говорю, что замужем, когда нет, то холостая. Если в группе все мужички (бизнесмены, например, а один раз – полицейские), говорю, что замужем, чтобы не приставали. Чаще вру, естественно. Или когда среди «люксов» попадаются жутко благополучные семейные пары, которые от самодовольства лопаются и без конца хвастаются – как они happy[24], и где они отдыхали, на каком круизе, и какой у них дом и доход, и т. д., то я сочиняю про себя красивую сказку, чтобы они не больно-то заносились. Вот и сейчас я приготовилась сочинять про себя умильную сказочку.

– Маша, у вас есть муж? Хотя, дорогая, вы ещё слишком молоды. Или бойфренд, с которым вы проводите больше времени, чем с остальными? И в маленькой розовой тетрадочке, где вы расписываете свои рандеву на неделю, его имя встречается чаще? – начинает Милдред.

Только она способна залепить такую слащавую пошлятину. Голосом избалованной, всеми обожаемой крошки. Она немного похожа на целлулоидную куклу, с которой я играла в детстве. Только Милдред огромная и ароматная, даже кофе пахнет её духами. Да разве это кофе? Рыженькая бурда, которую дают туристам по меню первого класса. Губы Милдред поверх ярко-красной помады и весь подбородок в масле, она смачно уплетает вторую порцию, точнее, полпорции киевской котлеты, пожертвованной ей истощенной на вид подругой Элис. Глаза голубые, невинные, в обрамлении густо намазанных тушью, стоящих торчком ресниц, растопыренных, как лапки у паука. Она хлопает глазками, в упор смотрит на меня и засыпает вопросами, типичными для особо тупых и неотёсанных, а я отвечаю ей бегло и всё по-честному. «Не хочу напрягаться, выдумывать, пошла ты» – написано у меня на лице, а она не сечёт, дурёха. У неё в голове не укладывается, что можно жить на мою зарплату, которую я перевела в доллары для ясности, – сидит, замерла с вилкой у рта. Ей всё непонятно: как это четыре человека в двух комнатах, с одним сортиром и одной ванной на всех?! Как ей объяснить, что отдельная квартира на семью из сколько угодно человек у нас, советских, большой привилегией считается. Недоверчивая улыбка на устах: «O, no!»

– Милли, дай девочке поесть, – сухо говорит Элис. – Маша, дело в том, что Милдред с детства очень любопытна, её приходится иногда одёргивать, как ребёнка.

– Как любимого беби! – кривляется Милдред и кладёт свою большую, кудрявую, золотую голову на острое плечо подруги.