Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века

Критика, высказанная Сабанеевым, перекликается c похожими публикациями, которые Джейн Костлоу и Екатерина Правилова исследовали в связи с «лесным вопросом» в России. Как и споры о праве собственности на леса, их использовании и слишком частой вырубке, дискуссии о дикой природе страны, в том числе ее самом опасном хищнике, отразили неразрешенные противоречия, возникшие в обществе после отмены крепостного права. Актуальный вопрос о разработке и внедрении согласованного комплекса государственных мер, направленных на сохранение природных ресурсов империи, нередко приводил к столкновению мнений и потребностей различных общественных классов. Кроме того, охота в России была более эгалитарной, чем в большинстве стран Западной Европы [Cavender 2017: 489–493]. Выстраивая политику в отношении охоты как на хищников, так и на дичь, властям приходилось считаться с потребностями различных заинтересованных групп: крупных землевладельцев, членов появлявшихся один за другим охотничьих клубов, крестьян, охотившихся от случая к случаю, профессиональных охотников, зарабатывавших этим занятием, а также коренного населения Сибири и Дальнего Востока, для которого охота являлась средством к существованию.

Следующие сто страниц монографии Сабанеева представляют собой исторический и зоологический очерк о волчьей популяции в Российской империи (с отсылками к ситуации в остальном мире), включающий в себя описание повадок волка, его географического распространения, жизненного цикла, пищи и других важных характеристик. Автор ссылается на множество научной и иной литературы на латинском, немецком, французском и русском языках от Линнея до новейших исследователей, писавших об отдаленных частях Российской империи (сам Сабанеев в середине 1860-х годов возглавлял экспедиции на Урал, организованные Московским университетом). Особые усилия он прилагает, чтобы во всем многообразии представить существующие в России мнения о волках (вне зависимости от того, согласен он с ними или нет), интерпретируя их на основании личного опыта и одновременно оценивая текущее состояние зоологических знаний о волках в стране. Он отмечает, что текущее географическое распределение волков в мире отражает как требования самих волков к среде обитания, так и меры по контролю над ними, предпринимаемые в различных обществах и культурах. Этими взаимосвязанными аспектами и определяется распространение волков. Сабанеев проводит различие между теми частями Западной Европы, где волков истребляли столетиями, как на Британских островах, и теми, где они по-прежнему существуют в значительном количестве, как во Франции; обе ситуации он противопоставляет изобилию волков в некоторых частях Российской империи.

Отметив, что изначально волки, по-видимому, населяли открытые и гористые местности, характерные, например, для Средней Азии, и не были коренными обитателями глухих и нетронутых лесов, Сабанеев указывает, какие условия обитания и добывания пищи наиболее благоприятствуют укреплению волчьей популяции. Он утверждает, что из всех губерний Российской империи волки наиболее распространены и наносят самый значительный ущерб только в одиннадцати губерниях Европейской России [Сабанеев 2011: 1360]. По его мнению, характерные для Средней России разреженные леса, изолированные селения, пасущиеся вразброс стада домашнего скота, обширные участки земли, на которых, за редким исключением, запрещалось охотиться, и низкая по сравнению с Западной Европой плотность населения создавали идеальные условия для увеличения численности волков. В граничивших с Пруссией западных губерниях, где меньшее количество земли принадлежало крупным землевладельцам или арендовалось охотничьими клубами, а применение отравы практиковалось чаще, популяция волков была значительно малочисленнее. Также волки представляли меньшую проблему к востоку от Урала, в Сибири, где люди и домашний скот жили менее кучно [Там же: 1360–1362].

Затем Сабанеев переходит к анализу волчьего поведения, чувств и умственных способностей. Основываясь отчасти на собственном опыте полевых исследований, он утверждает, что охотники и зоологи обычно переоценивают развитость волчьих чувств, особенно зрения и обоняния, приписывая им почти сверхъестественную остроту (подобные заблуждения, хотя и без примеси суеверий, отчасти напоминали предрассудки, свойственные крестьянству). В действительности, как указывает Сабанеев, волки с трудом различают неподвижного охотника даже в непосредственной близости, а большинство охотничьих собак обладают более тонким нюхом [Там же: 1382–1383]. По его утверждению, из всех пяти чувств у волков наиболее развит слух [Там же: 1385].