Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века

Из многочисленных болезней, которыми род человеческий ежедневно угнетаем бывает, едва что жалостнее может сыскиваться, как только видеть человека, зараженного ядом от угрызения бешеной собаки. В таковом случае уязвленный тягчайшею отягощен бывает тоскою, болят у него все члены, всегда печальный вид имеет, сам с собою ворча, непрестанно говорит, боится на свет взглянуть, сна не имеет; а ежели и спит, то во сне бредит, и как будто с собакою, от которой яд получил, непрестанно войну имеет, или как будто бы в какую-нибудь пропасть повергается. Жаждою неутолимою и голодом непрестанно мучится, и нет ни единого пития и ни единой ествы, чем бы возможно было жажду его утолить и голод насытить; притом таковой ужас от воды и других жидких вещей имеет, что ежели глаза его завидят или уши только мокроты шум услышат, тотчас рвется, кидается опрометью на землю и, забыв данный ему от Всемогущего Творца человеческий разум, все действия страшным образом по подобию собаки изображает: лает, грызет, что бы ни попалося. Пену ужасную из рта выплевывает, с лютостию на всех подле его предстоящих кидается, да и на самых тех, кои из доброй своей воли об нем попечение имеют, или пищу ему подают, и оных зубами своими искусать и уязвить с великою жадностию старается. Словом сказать, не щадит, будучи в таковой болезни, отец сына, сын отца, мать дочери, сестра брата [Самойлович 1783: 11–13].

Стремясь подчеркнуть, какую угрозу способен представлять зараженный бешенством человек, а также излагая ошибочное мнение, что иногда болезнь может не проявляться годами (оба этих убеждения занимали центральное место в народных представлениях о бешенстве, распространенных и в XIX веке), Самойлович приводит историю одной четы молодоженов. Жениха в детстве покусала бешеная собака, но болезнь дала о себе знать только в брачную ночь: наутро испуганные родственники нашли его рядом с обезображенными останками молодой супруги и были вынуждены его застрелить [Там же: 13–14][78].

Бешенство в изображении Самойловича сближается с фольклорным царством вампиров и оборотней, сообщения о которых наводили страх на Европу еще с начала XVIII века и долго напоминали о себе среди европейского и славянского крестьянства[79]. У Самойловича демоническое начало смешивается с животным и сексуальным, и на первый план выступает дикая свирепость, свойственная пострадавшим от болезни. Тем не менее, указывая на их кровожадность, Самойлович призывает обращаться с зараженными более гуманно и тем самым проявляет начатки более современных медицинских воззрений. Он призывает не умертвлять пострадавших от бешенства (например, с помощью удушения подушками), но крепко связывать их при первых же признаках болезни [Там же: 14–15]. Также он рекомендует ряд профилактических мер. Укушенные раны следует лечить, вырезая поврежденные места с мясом или прижигая их раскаленным металлом (оба способа чрезвычайно болезненны). Другой вариант – выпустить как можно больше крови, а затем тщательно очищать раны от гноя. В течение не менее десяти дней на раны следует дважды в день накладывать компрессы с неаполитанской ртутной мазью. По утверждению Самойловича, в большинстве случаев это позволит предотвратить развитие болезни [Там же: 29–31, 36–47].