Евангелие рукотворных богов

Сейчас он клевал носом на корме, склонив голову после ночи у руля. Нипочем моросящий дождь, капюшон защищает от воды и скрывает изуродованное лицо. Вчера на рассвете, в робких лучах восходящего солнца, выбравшийся из леса Ключник выглядел несколько обескуражено. Хромал, опустив руки и не оглядываясь. Не ответил на вопросы, молча подхватил пожитки, проследовал к сходням, отвязал лодку покрепче и устроился у кормила. Всем видом показал, что рассиживаться и ждать кого бы то ни было не намерен. Ванко со Стервой бегом бросились к суденышку.

Только отчалив и удалившись на приличное расстояние, Рахан позволил себе пояснить девушке:

– Волки.

– Что?!

– Волки. Волколаки.

– Много?

– Трое. Может больше.

– Не может быть. Как ты ушел?

– Просто. Развернулся и ушел.

– Так не бывает.

– Знаю. Они стояли и смотрели, рычали, - Ключник покачал головой, - недовольные, как будто подгоняли.

Стерва недоверчиво посмотрела на солдата:

– Где Краб?

– Он остался. На завтрак.

– А оружие?

– Не дали подойти.

– Странно, никогда не слышала, чтобы они добычу отпустили.

– Рахан, ты от них во второй раз ушел? - встрял Ванко

– Да ну? - наемница заинтересовалась.

– Было. Зимой ночью. Вели. Играли, как с мышью. Или гнали. Не поймешь - то обложат, то вытесняют, за ноги хватали вполсилы. Пока я огрызаться не начал. Убил… несколько. Тогда они озверели, откуда не возьмись, целая свора. Я с обрыва прыгнул. Так и не понял - сам спасся или все-таки выпустили.

Ключник поежился. Неприятные воспоминания даже для, казалось бы, лишенного чувств солдата. Как задавленный копошащейся массой, ломающей клыки о прочный доспех, с трудом, по дюйму, оставляя за собой след из крови, не только своей, ползет по снегу задыхающийся и с каждым клацанием челюстей лишающийся куска собственной плоти мужчина. Он движется к обрыву, крутым двадцатиметровым утесом нависающему над скованной белой броней льда реке. И там, на краю бездны, человек, окровавленный кусок мяса, раздираемый болью, взмахивает ножом, отбрасывает последним усилием несколько урчащих тел, подминает под себя крупного волка и хрипло смеется. Шаг, и он уходит. Вниз. Удары о промерзшие камни, сначала немного амортизированные сжатым в руках мохнатым туловищем, потом иссеченные ладони расслабляются, и уже ничто не защищает в сорвавшемся неконтролируемом падении. Треск костей. Тело отказывается группироваться. Короткая дорога длиною в двадцать метров. Высотою в двадцать метров. Мгновенья, но каждый встреченный камень - яркая вспышка на растянувшемся пути. Вышибает дух соприкосновение со льдом. Облегчение, можно приоткрыть рот и выплюнуть режущие язык осколки зубов. Каждый вдох - преодоление огненных объятий. Пронзительный шум в сочащихся кровью ушах и где-то далеко, в недосягаемой высоте, разочарованный вой. Протяжный вой - последний звук в угасающем сознании…

– Да, странные твари, - Стерва прерывает ход мыслей, - так это они тебя так? Да ты счастливчик. Знаешь, как называют их на юге? Адские Гончие.

Адские Гончие… Божьи Овчарки… Не слишком ли противоречивы эпитеты? А стоит ли вдумываться в такие мелочи? Дремлющему сейчас калеке, например, все равно, как именуют тварей, что до кости вонзали зубы в его конечности. И уж тем более, разглагольствовать в добро это или во зло и кому это надо он бы не стал. Оставим философам, нежащимся в благополучии и привыкшим делить мир на черное и белое, размышлять над подобными странностями. Тем же, смысл существования которых сводится лишь к выживанию, невдомек. Они не знают ведомого маленькой сове, сидящей на мохнатой ветке склоненного над водой дерева и внимательно, осознанно наблюдающей за неторопливым скольжением судна с тремя пассажирами. Известного, что нет преисподней, как нет и эдема, что послесмертие всем одно, за исключением лишенных этого дара несчастных, и что роль в собственном упокоении каждый выбирает сам.

Позвольте… сова? Леса уже почти два десятилетия не наполнялись привычным птичьим пением, хозяева небес - драконы, парящие в недосягаемой высоте, и никто не смеет соревноваться с ними, ни одной твари больше не дано право опираться лишь на воздух. А тут - сова. Впрочем, Стерва, заметь это странное создание, не придала бы значения - в полете, расправив крылья, она её не увидит, а так, сидящая на ветке, необычная, но ставшая обыкновенной, очередная прихоть сошедшей с ума природы. Ключник же спит и нет ему дела до этого маленького посланника из прошлого, поэтому оставим без внимания, в тайне, присутствие пернатого наблюдателя.

– Давно он с вами? - наемница спрашивает мальчика вполголоса, чтобы не потревожить кормчего.

– Недавно, в конце зимы вышел ночью к хутору.

– А подрали его когда?

– Тогда и подрали, все думали - умрет, отец потом говорил, как на собаке зажило.

– Да, рубцы то на свежие совсем не похожи…

Стерва задумчиво посмотрела на спящего. А ведь мир действительно полон ужасных существ и где гарантии, что ночные бредни не имеют под собой ни слова истины. Вдруг истории об оборотнях, вампирах и прочей нечисти не просто страшилки для темных поселян?

– Мальчик, а его ведь волколаки покусали.