Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Бердяев очень глубоко размышлял над проблемой теодицеи, то есть оправдания Бога. Как оправдать Бога, видя бесконечное количество зла в этом мире? Просто невыносимое количество. Как же Бог благ? Если Бог всесилен, то почему он всё это допускает, эту вакханалию зла? Да, конечно, Бердяев признавал – всё дело в свободе. Однако Бог благ и Бог всесилен. И как тут, так сказать, логические выверты не делай: если есть зло, а это зло очень часто духовно убивает людей, – то, в общем, где же всесильный Боже? Где он? Где это всесилие? Официальная точка зрения, что Бог даёт человеку свободу. Свобода эта не шуточная, она подлинная, настоящая, и всякий человек может творить добро и может творить зло. Это как бы не отнимается. Бог не отнимает у него эту свободность, эту свободу, этот выбор. Бердяев считает, что, всё-таки, этого не достаточно. Всё равно это не решение проблемы теодицеи. И он, изучив немецких мистиков, Якова Бёме, Мейстера Эркхарта, выдвигает такую теорию. Яков Бёме писал о некоей, как он называл, «Унгрунд». Это некая подоснова Бога. Понимаете, некая свобода, но которая у Бёме находилась внутри Бога, как бы часть Бога. Это некий хаос, который не имеет никаких определений. Свобода в чистом виде. Бог в себе свободу умеет претворять в свободу на полное добро. А Мейстер Эркхарт учил о том, что есть некая первооснова Бога, тоже без всяких определений, из которой уже вырастает Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой.

Конечно, это какие-то очень сложные эзотерические, я бы сказал, концепции, которые понять простому человеку вообще невозможно и как-то их оценить. Так это или не так – поди разберись. Но Бердяеву это понравилось. Только он этот Унгрунд вынес вне Бога. Есть Унгрунд, из которого рождается Бог и впитывает его в себя, преобразуя этот Унгрунд в полное добро. Поэтому свобода Бога исключительно положительная. Это свобода добра. Но Унгрунд – это не Бог. И при сотворении мира человека эта свобода примешивается и к людям тоже, в результате чего человек начинает обладать действительно полной, действительно настоящей свободой, на которую Бог уже повлиять не может. Бог бессилен здесь. Да, он имеет большую силу, всемогущество, но неполное всемогущество. Свободой он, в принципе, не может управлять, и Бердяев говорил: «Власть Бога – это не более чем власть полицейского на шумном перекрёстке». Вот такое он сравнение предлагал.

Я это рассказываю как пример, потому что, на мой взгляд, понять это очень сложно. Может быть, есть такие глубоко философские люди, которые понимают очень ясно. Но как рассказал – так рассказал. Конечно, с точки зрения ортодоксального христианства это ересь, ибо считается, что свобода наша – свобода тварная. А у Бердяева наша свобода не тварная. Однако он считает, что только так можно действительно непротиворечиво решить проблему теодицеи. Бог не ответственен за зло, которое совершает человек. Да, он борется с ним, безусловно. Он может как-то претворить очень часто зло в добро. Но он не ответственен за него.

Вторая очень сложная идея, которая у него возникла тоже в иммиграции, в начале 30-х годов, которую он всё время продвигал, – это идея объективации, как он говорил. Вообще, Бердяев был мистик. Эзотерик, если говорить другими словами. И, тем не менее, его, так сказать, эзотерические способности он всё время смирял христианскими концепциями, он их сдерживал. В результате у него получилась вот такая собственная философия оправдания христианства. Бердяев считал, что подлинная жизнь – это жизнь духа, и подлинная жизнь человека – это духовная жизнь. В каждом человеке она есть, она одна – подлинное. А то, что происходит во внешнем мире, – это всё как бы подверглось объективации. Человек во внешнем мире не может напрямую на духовном уровне общаться с другим человеком и вообще со всем миром. А общается он на уровне объектно-субъектном. Так сказать, человек берёт роль субъекта, который познаёт мир в форме объектов. Но на самом деле мир – он как бы закабалён этими объектами в результате грехопадения человека. Человек пал и по-другому, кроме как в объектно-субъектной парадигме, воспринимать мир, собственно, и не может. Только некоторые особенно выдающиеся люди Духа прорываются через эту броню и действуют на духовном уровне.