Евангельские мифы

Джон Карпентер совершенно справедливо указывает, что эти жалобы Фаррара не обоснованы: «В первоисточниках мы гораздо чаще обнаруживаем позднейшие наслоения, чем пропуски. Критическое исследование не должно, однако, останавливаться на пределах, достигнутых школой Карпентера, которая, хотя и признает нехристианское происхождение многих поучений, приписываемых Иисусу, все же признает некоторые из них подлинными, из чисто эстетических соображений, и пытается спасти 4-е евангелие утверждением, что «оно дает истолкование мыслей учителя». Научная критика должна покончить с такими явно произвольными компромиссами и раз навсегда отказаться от манеры выдавать привлекательность и возвышенность какого-нибудь учения за доказательство его подлинности. Эта манера очень часто встречается и при том в самой наивной форме у ортодоксальных критиков, изучавших отрывки Logia или Logoi (Логий), найденные в Оксиринхе. Эти критики сплошь и рядом провозглашают аутентичным какое-нибудь выражение, которое произвело на них впечатление или особенно понравилось, причем они совершенно не указывают, на каком основании они отметают другие изречения. Единственным научны м выводом из всего, имеющегося у нас, материал а — является предположение, что иезуисты различных школ и направлений приписывали, ничуть не сомневаясь, во всех своих компиляциях, как канонических, так и не канонических, Иисусу — такие изречения и мысли, которые относятся к 1-му и 2-му веку по р. х. В одном месте Иисусу приписывается признание, что он пришел не нарушить, а исполнять Моисеев закон до последней запятой, а в другом ему же приписывается отмена субботнего праздника. У Павла мы не находим ничего об отношении Иисуса к закону. Значит ли это, что именно тот текст, который приписывает Иисусу пренебрежительное отношение к святости дня субботнего, что именно этот текст, больше нам импонирующий, является подлинным. Или, может быть, мы должны признать аутентичным прелестное, гуманное изречение: «Так как вы сделали это одному из сих братьев моих меньших, то сделали и мне»!? Но ведь это никак немыслимо! Эти слова мифичны все до последнего, они принадлежат иезуистскому богу, а не живому учителю во плоти и крови. Правда, если кто уж очень склонен к произвольным заключениям, тот может доказывать, что пусть не Иисус, но автор мифа, по крайней мере, должен был быть чрезвычайно возвышенной натурой. Однако, и эта идеализация автора евангельских мифов совершенно несостоятельна. Ведь та притча, отрывок из которой мы только что привели, является совершенно очевидно отголоском древнеегипетского ритуала из «книги мертвых». В этой книге описывается, как душа умершего, стоя перед судом богов, перечисляет свои благодеяния: «Голодному я давала хлеб, жаждущему воду, нагому одежду и страннику приют. В маздеистском культе мы тоже находим молитву, отзвуком которой могла быть указанная иезуистская притча: «Он (бог) дает царство Агуре, который оказывал помощь и поддержку бедным. Таким образом, мы снова обнаруживаем неоригинальность евангельского учения. Источниками его в данном случае являются гуманизм древних политеистов и восточных монотеистов, ритуал одного из древнейших народов мира и литургия одного из более поздних культов Востока.

Вовсе не нужно было никакого сверхъестественного учителя для того, чтобы придать готовой уже этической идее то выражение, которое мы находим в христианских компиляциях.

Египетский царь Сагега рассыпается на своих памятниках в восхвалениях своей добродетели, своей верности великому долгу человеколюбия. И как раз этот Сагега, который «поил жаждущих и защищал угнетенных», без всякой пощады и без всякого зазрения совести расправлялся со своими побежденными врагами. «Он повелевал принести в жертву богам всех жен и подруг своих врагов — этих ни в чем неповинных женщин. Он присваивал себе все добро своих врагов, разорял их жилища и забирал все их имущество. Он делал это на том основании, что он, мол, обязан был поступить со своими врагами так же, как они намеревались поступить с ним». Историчность Сагеги, к сожалению, не подлежит никакому сомнению. Христиане еще и поныне являют миру целые полчища подобных Сагег, не уступающих по своим подвигам египетскому Сагеге. И подобно фараону Сагеге христиане также называют свою религию «религией любви»!