Евгений Харитонов. Поэтика подполья

При том что Харитонов позиционирует себя как аполитичного человека, занимающегося «чистым» искусством, общая ситуация в стране неизбежно влияет и на его работу. И вполне ожидаемо, что «Одно из двух» – пьеса об андрогине, попутно критикующая традиционную советскую семью, – в 1973 году покажется художественному совету Театра мимики и жеста чересчур подрывной; подготовку пантомимы придется прекратить[390]. Вместо этого Харитонова настоятельно попросят заняться классикой: заново поставить на сцене фонвизинского «Недоросля» – спектакль, который актеры театра играли еще в пору своей стажировки в Щукинском училище[391]. Харитонов отнесется к данным требованиям очень спокойно – в том числе потому, что его интересы все более смещаются с подмостков официальных театров к многообразным пространствам советского театрального андеграунда. Именно в это время Харитонов привыкает к статусу «фигуры подпольной богемы»[392], завсегдатая неофициальных студий, любительских кружков и салонов столицы. Одним из главных проводников Харитонова будет здесь Феликс Иванов; в частности, благодаря ему Харитонов завяжет дружбу с актерами Геннадия Юденича (Экспериментальный театр-студия Минкульта СССР) Алексеем Шилиным и Валерием Беляковичем[393]. Работающий библиотекарем в Вострякове Белякович увлечен режиссурой, мечтает о поступлении в ГИТИС и как раз организует свою первую труппу, названную «Драматический ансамбль „Голуби“»[394]. В другой студии, состоящей из студентов Щукинского училища, Феликс Иванов играет с Александром Трофимовым и Валентином Куклевым. Через Куклева Харитонов узнает о кружке пантомимы Валерия Мартынова[395]; ученик Модриса Тенисона, Мартынов придумывает постановки, «изменяя сознание актеров в условиях аудиовизуальной среды» (с помощью текстов древних мистерий, «психодраматических техник» и авангардной музыки)[396]. Занятия труппы Мартынова, проходящие в знаменитой Московской экспериментальной студии электронной музыки при музее Скрябина, Харитонов, судя по всему, посещал – играющую здесь Ольгу Гобзеву (жену Мартынова и актрису Тетра-студии киноактера) он считает в ту пору эталоном женской красоты[397], а с «аудиовизуальными воздействиями» на актеров сам попробует экспериментировать несколько лет спустя («Это серия заданий на окраску движений и возгласов в соответствии со светом. Естественно было бы на цвета оранжево-красного спектра двигаться с горячностью, издавать возгласы громкие, с чувством, желая захватить всех гостей, а с холодным цветом басить, передвигаться медленно, уходя в себя, – т. е. в прямой зависимости от того, что представляется нам обычно при этих спектрах» [222]).

Примерно тогда же в Москву из Вильнюса начинает регулярно приезжать Роман Виктюк (в 1974 году он готовит постановку «Вечернего света» для Театра Моссовета), с которым Харитонов весьма быстро подружится (2: 158), а в ДК Института атомной энергии имени Курчатова организуется студия пантомимы под руководством Гедрюса Мацкявичуса. Труппа Мацкявичуса (в основном молодые студенты, среди которых Павел Брюн и Валентин Гнеушев[398]) как раз репетирует «Преодоление» – спектакль с выраженной гомоэротической подоплекой об отношениях между Микеланджело и статуей Давида; Харитонов становится частым гостем и в этом месте[399]. Кроме того, Харитонов периодически появляется в пластических кружках, которые ведет его коллега по Театру мимики и жеста Евгений Низовой, в небольшой студии пантомимы Анатолия Бойко при ДК МЭИ и на квартирных спектаклях по Гарольду Пинтеру и Эжену Ионеско, устраиваемых актером Алексеем Зайцевым и режиссером Григорием Залкиндом[400].