Эви и животные

– Нет, – твёрдо ответила Эви, – я точно знаю: с ним что-то случилось. Он оставил на столе половину сэндвича. А он в жизни не бросал свой сэндвич недоеденным.

Женщина из полиции снова вздохнула. История с сэндвичем её определённо не впечатлила. Но она всё же спросила:

– Сэндвич?

– Да. С арахисовым маслом, – подчеркнула Эви.

– Это что, какой-то розыгрыш?

– Нет, клянусь, это не розыгрыш! Мой отец пропал.

– Но недоеденный сэндвич ничего не доказывает. Пусть даже с арахисовым маслом.

– Доказывает! – не сдавалась Эви.

– Что у твоего отца несварение?

Эви окончательно рассердилась.

– Папа должен был забрать меня из школы, но не приехал. Вы не собираетесь начать расследование?

– И что мы будем расследовать? Дело о недоеденном сэндвиче? Прости, но нам и без того нужно искать кучу пропавших животных.

– Да, знаю. Думаю, это связано.

– По-твоему, какой-то зверь съел этот сэндвич?

– Вы не понимаете, – призвала на помощь всё своё терпение Эви. – Скорее всего, моего отца похитили. Я видела, как он выходил из дома с каким-то мужчиной. Этот человек был одет в штаны цвета хаки, а ещё у него на руке была татуировка. И папа никуда не ушёл бы, не предупредив меня. Я просто знаю, что его…

– Погоди, то есть ты видела, как он уходил?

– Да, видела, но, как бы сказать, не своими глазами. Там была улитка.

Женщина на том конце провода раздражённо застонала.

– Улитка?!

– Да, улитка. Возле цветочного горшка. Дело в том, что у меня есть… способность. Её называют Даром. Я умею читать мысли животных.

– А, – протянула полицейская, – всё, теперь поняла. Ты сумасшедшая. Надо было сразу сказать об этом.

– Вот почему я считаю, что мой отец может быть в опасности, – продолжала тараторить Эви. – И что это как-то связано с пропавшими животными. Человек с татуировкой – его зовут Мортимер Джей Мортимер – убил мою маму, заставив бразильского странствующего паука напасть на неё, и он…

Только тут Эви сообразила, что женщина из полиции давно повесила трубку.

Безнадёжно.

Если она хочет найти отца до того, как станет слишком поздно, ей придётся действовать в одиночку. Или нет? Эви почему-то подумала о лакричной конфетке, а вслед за ней и о бабушке Флоре.

Добежав до бабушкиного дома, она запыхалась так, что едва могла говорить. Но бабушка тоже куда-то ушла. Там не было никого, кроме Платона, меланхолично жевавшего спаржу в саду. Эви удивлённо моргнула: она не привыкла видеть Платона отдельно от бабушки Флоры.

– Платон, – окликнула она ящерицу, а потом позвала уже мысленно: – Платон!

Но тот продолжал медленно двигать челюстью.

– Платон, где бабушка Флора?

Никакой реакции. Эви посверлила ящерицу взглядом, потом закрыла глаза и подумала о стрелах. Она попробовала прикоснуться к даве – и опять ничего. Платон был недостижим.

Но ведь бабушке Флоре как-то удавалось с ним общаться. Значит, это возможно.

– Платон, бабушка Флора в беде. Ты должен рассказать мне всё, что тебе известно. Что происходит?

Эви вспомнила, как пыталась заставить Мармелада спрыгнуть с забора. Что тогда сказала бабушка? Понимаешь, Эви, проблема в том, что ты уговаривала Мармелада подойти к тебе. А должна была сделать это НЕИЗБЕЖНЫМ. Нельзя допускать и тени сомнения.

Эви поняла ещё кое-что. Бабушка Флора в самом деле никогда не расставалась с Платоном. А раз он сидит в саду один, то, скорее всего, она знала, что её похитят. Может, специально оставила ящерицу здесь. Или Платон сам сказал ей, куда нужно идти.

Спрашивать его о чём-то было бесполезно. Эви поняла, что ей так или иначе придётся проникнуть в разум Платона. Она снова попыталась нащупать даву, но та упорно от неё ускользала.

Невозможно.

«Всё на свете кажется невозможным, пока не попробуешь» – тут же всплыли в голове слова бабушки Флоры, а вслед за ними прозвучали в памяти и другие: «Каждое животное связано с другими. Мы все связаны. Это цепь жизни».

– Мы все связаны, – прошептала Эви. – Все связаны, связаны.

Крепко зажмурившись, девочка отыскала под сомкнутыми веками лакричную темноту и почувствовала, как её охватывает холод, словно кровь остывает до температуры, привычной для рептилий. Эви едва могла дышать. Она знала, что, если откроет глаза, ей сразу станет легче, но продолжала погружаться в даву, пока не скользнула сквозь тьму в разум Платона. Эви увидела там деревья, много деревьев. Среди них стояла бабушка Флора, и она явно была чем-то встревожена.

А следом в сознание Эви пришла мысль о лесе. И мысль эта – сильная, загадочная, всеобъемлющая – принадлежала бородатой агаме.

– Ты должна пойти в лес. Там ты найдёшь всё, что ищешь. Он знает, что ты придёшь. Но только там твоё прошлое освободит твоё будущее…

Эви открыла глаза. Она снова могла дышать. Кровь медленно согревалась. Эви посмотрела на Платона, который продолжал неспешно жевать спаржу. Прервавшись на миг, он тоже посмотрел на девочку, и глаза ящерицы показались ей древнее, чем само время.

– Спасибо, Платон, – негромко поблагодарила Эви.

И побежала в лофтингский лес.