Эволюция архитектуры османской мечети

Лалели-джами представляет собой купольный зал с двором и двумя минаретами и оказалась последним заложенным в Стамбуле при династии Османов сооружением, соответствующим типу «большой османской мечети». При этом здание мечети перестает быть большим: зал перекрыт куполом диаметром всего 12,5 м. Купол опирается на 8 точек – 6 пристенных столбов, оформленных как ордерные колонны, и две колонны, отделяющие северную часть зала, занятую глубокой двухъярусной галереей; эту часть интерьера Г. Гудвин сопоставил с нартексом⁴³. Подобная композиция зала с увеличенным пространством вызывает ассоциации с интерьером Йешил-джами в Изнике, но, в отличие от раннеосманской мечети, опирающийся на «турецкие треугольники» купол которой лишь немногим меньше купола Лалели-джами, столичный мастер использовал опорный октагон, дополнив центральную полусферу перекрытия шестью конхами (четыре по диагоналям и две по михрабной оси), добившись отчетливой ассоциации с восьмиугольным балдахином синановской Селимие-джами в Эдирне⁴⁴: самая маленькая из стамбульских «больших османских мечетей» «апеллирует» к самому крупному зданию данного архитектурного типа. Это свидетельствует не только о расчете зодчего на визуальные эффекты и его умении создавать их в предельно ограниченном пространстве, но и о накоплении османской аудиторией зрительных впечатлений, знании выдающихся памятников «золотого века» и способности сравнивать впечатления.

Скромные размеры здания избавили мастера от необходимости создавать сложную конструкцию и трансформировать уже разработанную балдахинную систему: для опоры перекрытия достаточно стен, пристенных полуколонн, развитой михрабной ниши и широких пилонов северного входа, в которых расположены лестницы на галерею. При этом архитектор создает видимость использования балдахинной системы, демонстрируя зрителю опоры, цепочку из восьми арок (выделенных в темном интерьере, окрашенном в коричневатые тона, светлой «полосатой кладкой» архивольтов), глубокие конхи со световыми поясами, воспринимаемые как полноценные диагональные полукупола; однако современные расчеты показывают, что опоры Лалели-джами не могут держать перекрытия без помощи несущих стен⁴⁵. Высота, на которую поднято основание купола в довольно небольшом интерьере, перекличка полуциркульных кривых купола, опорных арок, ниш и проемов, а также использование большого ордера визуально изменяют масштаб интерьера и создают ощущение гораздо большего, чем в реальности, пространства.

Несмотря на размещение в стенах и основании купола пяти рядов световых проемов, затененные полукупола, отбрасывающие глубокие тени архитектурные детали (архивольты, карнизы, ниши), темно-серая облицовка, красно-коричневые декоративные панно между архивольтами и витражи скрадывают проникающий в зал мечети свет, что также влияет на восприятие действительного размера интерьера. Особым приемом оказывается световое окружение михраба, помещенного в глубокую четырехугольную нишу и окруженного пятью световыми проемами, вписанными в полуциркульную арку, – зритель, входящий в затемненный зал, воспринимает прежде всего именно яркий световой абрис михрабной «арки», а попадающий через нее свет создает на коврах перед стеной киблы U-образное световое пятно, охватывающее молящихся перед михрабом и сопоставимое с закругленным двором Нуросмание-джами перед ее фасадным портиком.

Возведение Лалели-джами как султанской мечети предопределило появление в ней «царской ложи», попасть в которую можно через примыкающий к восточной стене «монарший павильон»; однако небольшие размеры интерьера и отсутствие боковых галерей обусловили организацию выделенного для пребывания правителя места не возле стены киблы, как в предшествующих «больших османских мечетях», а в восточном «крыле» П-образного балкона в северной части зала. Халиф и султан, прибыв на коллективную молитву, оказывался не перед уммой, а позади собравшихся, что, с одной стороны, лишает хункар-мафиль уже привычной репрезентативной функции, а с другой – обращается к прецеденту, являемому знаменитой Йешил-джами Мехмеда I в Бурсе (1412–1419); правда, там «царское место», впервые выделенное в раннеосманской мечети, располагалось на михрабной оси над вестибюлем и воспринималось как поднятый четвертый айван⁴⁶, в «Тюльпановой мечети» же оттеснено на периферию традиционно «женского» балкона.