Эволюция образа женщин в итальянском кино. 1930–1980-е годы

Голос, оказавшийся хриплым, почти как у девчонки, внезапно ставшей взрослой, иногда дрожащий и ломающийся в пафосе самоиронии. Некий экспрессивный недостаток балансируется запрокидыванием рук на голову, вытягиванием вверх волос (невротическое воспоминание, уже привычка старых времён), и конечно поиском самоиронии. Моника Витти, впрочем, преодолевает себя, погружая своё лицо, своё стройное, но не пин-апское тело, в контексты вульгарной бедности. Как, например, в фильме «Драма ревности» (1969 г.) Этторе Скола, продавщица цветов, мечущаяся между маляром (Мастроянни) и пекарем (Джаннини). Или как дешёвая субретка в фильме «Звёздная пыль» (1973 г.) Альберто Сорди, в котором она танцует и поёт в хоре «mando’ vai se la banana non ce Thai» (ну куда ты лезешь, если у тебя нет банана), всё время с потерянным выражением лица, на котором отражается нечто среднее между неуверенным взрослением и детской невинностью.

Кажется, что в этой самоиронии производится карикатура собственных нестабильных образов, которые были созданы фильмами Антониони. В фильме «Любовь моя, помоги мне» (1969 г.) Альберто Сорди, Витти, играет жену архитектора, который обещал ей свободные отношения в браке. Она влюбляется в другого мужчину и принимает тревожные и невротические позы, доходящие до некой комической кульминации тех, которые она принимала в фильмах Антониони, прося мужа помочь ей в её страсти. Муж после нескольких попыток «помочь» супруге, оказывается не в силах сдержать ревность и долго и сильно избивает её. Прежний образ Моники Витти устранён, стена (вулкана Этны) разрушена; на руинах актрисы, игравшей в загадочных, претенциозных и переоценённых творениях Антониони, строится образ блистательной актрисы «комедии по-итальянски».

В 80-е годы она играет в фильмах, снятых вместе с супругом Роберто Руссо (с которым они поженились после 27 лет помолвки). В которых она играет истории об изменах, вымышленных и настоящих, с ранимыми, пытающимися самоутвердиться мужскими персонажами, исчерпывая до конца свой репертуар порывов, истерий, уходов в саму себя, с ломаным голосом (Morandini, 2010).

Актрисы-«Лолиты»

Образ итальянской «Лолиты» – это несостоявшееся развитие в синьору. Более значительная часть карьеры некоторых актрис, таких как Катрин Спаак и Стефания Сандрелли (родившихся в середине 40-х годов), заключается в некоторых фильмах, которые заблокировали их в роли очень молодых искусительниц или сексуальных трофеев мужчин, препятствуя их «росту» в буржуазных синьор комедий или драм. Они остались в ролях важных для воображения зрителя – синьоринами, чуть-чуть старше, чем юные девушки. Родившиеся на 15 лет позже коллег, о которых было сказано выше, они не имеют крестьянского происхождения и не имеют ничего общего с аграрной Италией.

Их самые значительные роли это, наоборот, плоды «провинции» начала 60-х годов, когда крестьянские рабочие меняли работу на заводскую.

Катрин Спаак в фильме «Девушка из Пармы» (1963 г.) Антонио Пьетранджели, это молодая девушка, итальянское название «Пармиджана» (как известное блюдо), ставит акцент на вкусную, пикантную сторону, которая переходит от отношения к отношению с почти кристальным равнодушием. Застывшая чистая, наивная, но хитрая и двусмысленная улыбка девушки, которая вызывала желание у сорокалетних мужчин, например, фильм Лучиано Салче «Жажда» (1962 г.) с главным актёром Уго Тоньяцци (Detassis Piera, Masoni Tulio, Vecchi Paolo, 1987).

У Катрин чистое и светлое лицо, в обрамлении свежей и обычно короткой светлой причёски. Она известна как «крошка-блондинка», её раскрепощенность, украшенная то ли детской неосознанностью, то ли ранним желанием соблазнять, заставляла мужчин мучиться вопросом, невинна она или нет. Равнодушие девушки из Пармы предоставляет хоть какие-то развлечения провинциальным типам (бывшим «маменькиным сынкам» Феллини), но чаще всего вызывает их фрустрацию. Самая вспоминаемая сцена похожа на тест: девушка заставляет незнакомца купить ей бикини, а незнакомец оплачивает его в обмен на возможность присутствовать на примерке; когда он, изнемогая, как будто перед аппетитным кусочком «пармиджаны», протягивает руки, она быстро и равнодушно уходит.

В книге «От меня» – идеализированной исповеди – Катрин Спаак провела некий обзор своей прошлой карьеры с намереньем освободить себя от власти мужчин над ней, «от тех волосатых, грубых рук, которые хотели её захватить». Её чистый вид, ангельское лицо действительно были маской, скрывающей истину. То, что мы называли «равнодушием», это и было её защитой. Её отец, известный бельгийский сценарист, «продавал» её (слова самой Катрины) лучшим продюсерским предложениям: для фильмов, которые конечно предусматривали её в качестве молодой добычи. Он подписывал контракты для неё, не давая ей ни гроша. Человек талантливый, вспоминает его дочка, но без какой-либо нежности или человечности (чтобы она была с ним в обычной роли, требовал, поскольку она была беременна, чтобы она сделала аборт).