Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси

Так или иначе, но не позднее первой декады ноября татарское посольство уже было в рязанских пределах и предъявило свои требования рязанским князьям. Монголы требовали покорности и дани — десятины во всем, в князьях, людях, в конях, причем последний пункт был прописан подробно с распределением по мастям: «Посла послы своя, жену чародейку и два мужа с нею ко князем Рязанским прося у них десятины во всем во князьях и в людях и в конех десятое в белых десятое в вороных, десятое в бурых десятое в рыжих десятое в пегих»[96].

Ответ гордых рязанцев был выдержан в спартанском стиле: «Коли нас не будет все, то все то ваше будет». Но переговоры на этом не закончились — монгольские послы направились дальше во Владимир, а рязанские князья, отправив туда же просьбу о помощи, выслали свое посольство к Батыю во главе с князем Федором Юрьевичем.

Д. Г. Хрусталев считает информацию об этих переговорах противоречивой и лишенной внутренней логики. Если князья дали столь категоричный ответ, зачем же они сделали новую попытку переговоров и пропустили монгольских послов во Владимир? По его мнению, летописец несколько приукрасил решимость рязанских князей, которые, следуя политике умиротворения, проводимой их сюзереном великим князем владимирским, согласились на требования монголов[97].

Однако логику в поведении рязанских князей усмотреть все же можно. Их гордый ответ услышали послы, но не монгольский владыка. К тому же, отказываясь от дани и подчинения, рязанцы не отказывались от переговоров как таковых. Отправка монгольских послов во Владимир позволяла хоть ненадолго, но оттянуть время удара и успеть подготовиться к обороне. Этой же цели служило и рязанское посольство к Батыю. Рассчитывали рязанские князья и на помощь великого князя владимирского, которую он был обязан оказать им как сюзерен.

Но здесь рязанцев ждало разочарование. Великий князь и «сам не пришел и людей своих не прислал, хоте сам брань сотвориша»[98], — отмечает летописец. Вопрос о мотивах этого решения до сих пор вызывает дискуссию среди историков.

Н. М. Карамзин увидел в этом проявление личных качеств владимирского князя: «Надменный своим могуществом, хотел один управиться с Татарами и, с благородною гордостию отвергнув их требование, предал им Рязань в жертву»[99]. В наши дни схожей точки зрения придерживался Ю. А. Лимонов, автор монографии по истории Владимирского княжества. Он полагает, что причиной отказа от помощи рязанцам стала «одна из черт социальной психологии, характерной для рыцарства периода феодальной раздробленности, когда каждый рыцарь, каждый полководец, каждое феодальное воинство стремились к собственному, личному участию в сражении, зачастую абсолютно не считаясь с общими действиями, в результате чего страдали все. Так было и на Западе, так было и в Древней Руси»[100].

Сейчас сложно судить о личных качествах Юрия Всеволодовича, но отметим, что пресловутая феодальная психология не мешала ему проводить совместные походы с другими князьями, тем более возглавлять их. В. В. Каргалов предположил, что отказа от помощи со стороны владимирского князя не было, он просто не успел ее оказать или сознательно использовал сопротивление Рязани, чтобы прикрыть сбор и сосредоточение владимирских ратей[101]. Близкую точку зрения высказал и А. Б. Карпов, отметивший, что помощь со стороны Владимира пришла, но сильно запоздала — «суздальские полки появятся в Рязанской земле уже после того, как будет сожжена столица княжества»[102].

Действительно, если Юрий Всеволодович опасался нападения монголов на свое княжество, он должен был сосредоточить имеющиеся в его распоряжении силы на восточном рубеже, в районе недавно основанного Нижнего Новгорода. В этих условиях информация о появление монголов на границах Рязанской земли могла быть воспринята во Владимире как военная хитрость со стороны завоевателей, целью которой было заставить владимирские полки уйти с восточных рубежей. Добавило сумятицы и ордынское посольство, пытавшееся заверить князя в мирных намерениях Бату. Послам, согласно летописи, князь не поверил, но время было упущено.

Надо также учесть, что конные дружины XIII века — это не мотострелковые дивизии наших дней и быстро перебросить их с одной позиции на другую не так-то просто.