Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург

2013 erwarben Miron und seine Frau die deutsche Staatsangehörigkeit, und die deutsche Wählerschaft erweiterte sich um zwei Personen.

ЭДУАРД ЗИНОВЬЕВИЧ БЕРДИЧЕВСКИЙ: «Я НАШЕЛ СИНАГОГУ…» (ЖИТОМИР – КИЕВ – КАСКЕЛЕН – СЕВЕРОМОРСК – КИЕВ – ФРАЙБУРГ)

Эдуард Бердичевский родился в октябре 1939 года в Житомире. Так же, как и его старший брат Леонид.

Но никто из родителей в Житомире не родился. Отец, Зиновий Бердичевский (1906–1989), был родом из Золотоноши, где дед был плотником и вообще мастером на все руки. Мама, Хана Пейсаховна Лещинская (1908–1949) – коренная киевлянка. Ее дедушка с бабушкой жили на Подоле, на Ярославской улице, в небольшой 3-комнатной квартирке: дедушка был кантором синагоги на Межигорской улице.

Учась в Киеве на рабфаке, Зиновий познакомился с мамой, и вскоре они поженились. По окончании института он получил направление и переехал вместе с женой в Житомир, где у них родились двое сыновей – Леонид и Эдуард.

Но 22 июня, когда началась война с немцами, отец уже был в Красной Армии, в инженерных войсках. Еще накануне Финской войны его мобилизовали и отправили на западную границу, где вовсю строились аэродромы и авиационные базы.

Житомир между тем начали бомбить едва ли не в первый же день войны. Мама в панике схватила сыновей и бросилась к родителям в Киев. Там была своя паника, Киев тоже основательно бомбили. Эвакуироваться было практически невозможно, но помог, вероятно, военкомат, поддерживавший семьи фронтовиков. В результате все Бердичевские и Лещинские (дедушка с бабушкой и тетя) сели в товарный вагон, и эшелон – под бомбежками и налетами – увез их на восток, в глубокий тыл, прочь от Бабьего Яра. По дороге, отойдя за кипятком, мама отстала от поезда, но потом каким-то чудом нагнала его. Радость этой встречи была безграничной.

Двухлетний мальчишка, конечно, не запомнил всех подробностей этого бегства и этого испытания. Бердичевские и Лещинские эвакуировались в Алма-Ату, откуда их направили в небольшой городок Каскелен. Само место было очень красивое: вдали синели снежными шапками горы Алатау.

Здесь, в Каскелене ими уплотнили семейство местного милиционера-казаха. Тот их фактически спас, пустив в стоявшую во дворе времянку – небольшую мазаную избушку, но с печью! В ней вполне можно было перезимовать. И сюда же, в Каскелен, приходил денежный аттестат от отца.

Надо сказать, что и другие местные казахи относились к приезжим хорошо, угощали их фруктами, овощами. Антисемитизмом и не пахло.

Однажды Эдик, завозившись, свалился в арык – да так неудачно, что сломал ногу. В эвакгоспитале, где было много раненых с фронта, ему зафиксировали ногу, вылечили.

Раненые подходили, разговаривали с ним, жалели мальчишку. Тогда-то он собрал полную тумбочку пустых пачек из-под выкуренных ранеными папирос «Казбек»: уже не вспомнить как, но он придумывал себе с этими коробками какие-то свои игры и с удовольствием в них играл у себя на кровати…

Между тем глава семейства, капитан Бердичевский, воевал в своем отдельном инженерном батальоне. Все время находясь на передовой, он прошел с боями и 1941, и 1942 годы. Во время Сталинградской битвы был заместителем командира по технике инженерно-саперного батальона. И именно в Сталинграде он был ранен в голову и вывезен в тыл. Подлечился – и снова укатил на войну: но наступать было все же куда веселее, чем отступать.

Когда освобождали Варшаву и польские земли, то задержался в Польше – там и закончил войну. Как сапер он был прикомандирован к Войску Польскому, помогал в разминировании и других саперных задачах.

В начале 1946 его «отметила» английская королева, подарив всем советским офицерам, сотрудничавшим с польской армией, по большому отрезу материала «бостон» – единственное, что отец привез домой с фронта.

Когда киевлянам разрешили возвращаться в родной город, Бердичевские и Лещинские вернулись одними из первых. До основанья уничтоженный город было не узнать. Но их дом и квартира на Подоле, как ни странно, уцелели, только жили там другие чужие люди. Один из «новоселов» (как потом выяснилось, – при немцах он был полицаем) был особенно наглым и чувствовал себя не только в своем праве, но и в своих силах – против шестерки из двух стариков, двух женщин и двух детей. Мама ничего не могла с этим поделать. И только когда в 1946 году из армии вернулся отец, увешанный орденами и медалями, полицай как-то сдулся, утих, а потом его и вовсе выселили.

Отец, военный инженер-строитель, вернулся в раскуроченный Киев, где надо было восстанавливать абсолютно все – от канализации (туалеты поначалу были, как в деревне, во дворе) до энергетики. Не хватало рабочих рук, но особенно – квалифицированных специалистов. Он легко нашел себе интересную работу – в тресте «Южэнергострой»: сначала просто инженером-строителем, а потом и начальником отдела.