Еврейский Белосток и его диаспора

Вдохновляющее возрождение Белостока произошло благодаря дальновидности Датнера, который приобрел еврейский «групповой дом» на углу улиц Суразера и Минской, главного перекрестка города. Там вернувшиеся евреи могли решать свои практические проблемы, получая помощь в поиске жилья, работы, здравоохранения и образования. Поиск жилья представлял наибольшую проблему для возвращающихся в Белосток евреев, потому что в послевоенной Польше, как указывает историк Ян Гросс, польские жители еврейских домов и квартир, обычно называемых «бывшей еврейской собственностью [rnienie pozydowskie]», часто отказывались уступить обретенные за время войны дома их законным владельцам-евреям[838].

Илл. 34. Фотография региональной конференции Центрального комитета евреев в Польше [Centralny Komitet Zydow w Polsce], Белосток, 1949 год. Слева направо: Ю. Бялыстоцкий, М. Биттер, X. Хокмайер и М. Венслик. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Ева Краковски вспоминала, что, когда она вернулась в свой семейный дом после борьбы с партизанами в 1944 году, ей с двумя друзьями пришлось спать во дворе перед домом, потому что семья, которая там поселилась, отказался вернуть ее собственность. Через несколько дней их насмешки и издевательства вынудили ее уехать из Белостока в Гродно, где, как она слышала, есть безопасное место для проживания евреев[839]. Выкупая «бывшие еврейские» склады за счет средств, собранных ЦКЕП и Белостокским центром, Датнер шел по стопам межвоенных лидеров еврейского Белостока, которые постоянно писали Дэвиду Зону с просьбами о выделении денег. Зон, как вспоминал Бигельман, присылал «помощь быстро», так как он понимал опасность ситуации и не хотел, чтобы евреи становились зависимыми от благотворительности[840].

В первый послевоенный период основное внимание Датнера привлекали здравоохранение и образование. В ответ на растущие опасения, что ситуация в Польше может стать хуже, чем она была после Первой мировой войны, когда тиф и великая эпидемия испанки унесли миллионы жизней по всему миру, Датнер неустанно работал над восстановлением Белостокского отделения ООЗЕ (Общества охраны здоровья евреев), организации, которая до 1939 года управляла 368 медицинскими и общественными учреждениями здравоохранения и содержала в Белостоке и его окрестностях около 1000 врачей, медсестер, стоматологов и фельдшеров[841]. К 1947 году новое отделение в Белостоке помогло более чем 700 пациентам, потратив более 1 143 000 злотых на врачей, акушерок, лекарства и уход за больными[842]. Высокий уровень рождаемости среди возвращающегося еврейского населения вынудил Датнера и Белостокский еврейский комитет основать новую школу, где дети изучали самые разные предметы: от польской литературы до математики. Только за июль 1946 года Комитет потратил 114 665 злотых на своих 134 учеников[843]. Обучение велось на идише, что в сочетании со школьной программой давало ученикам неявное послание о том, что Польша может обеспечить безопасное будущее для остатков польского еврейства[844].

Ужасающее возрождение жестокого антисемитизма в 1946 году стало поворотным моментом как для обновления Белостока, так и в общих усилиях по восстановлению еврейской жизни в Польше, заставив евреев переосмыслить свое будущее в этой стране. Как показывает Ян Гросс, вернувшихся евреев поляки часто «приветствовали дома» вспышками насилия, поскольку многие поляки хотели сохранить имущество евреев, которое присвоили за время войны[845]. В 1946 году в Белостоке относительно мелкие вспышки насилия унесли жизни одиннадцати евреев, однако это еще не вызвало массовый исход, как это произошло после чудовищного насилия в Кельце, более чем в ста милях от Белостока, 4 июля 1946 года[846]. Погром в Кельце, как его стали называть, начался в ответ на слух о том, что местная милиция арестовала еврея, который якобы убил украинского мальчика, а затем выпил его кровь. Группа из 150 мужчин собралась вокруг дома еврейской общины в Кельце, чтобы «отомстить». Когда местная полиция обыскивала дом в поисках предполагаемой жертвы, раздался выстрел и немедленно после этого начался бунт. В течение четырех часов были убиты сорок два еврея, их забили до смерти камнями, штыками и кирпичами. Шокирует, что среди жертв была даже женщина на восьмом месяце беременности, которой штыком вспороли живот[847]. Дальше насилие распространилось на железнодорожный вокзал, где нескольких пассажиров-евреев вытащили из поездов и забили до смерти. Новое польское правительство пыталось предъявить виновным обвинение и привлечь их к суду, но было слишком поздно: погром в Кельце уже вызвал массовую волну еврейской эмиграции из Польши. Новые лидеры польской еврейской общины, которые в подавляющем большинстве разделяли сионистскую политическую ориентацию Датнера, приняли идеологию эмиграции (особенно в Палестину) как единственный путь решения еврейских проблем в Польше[848].