Еврипид и его трагедийное творчество: научно-популярные статьи, переводы

В той сцене, которую редактор наших «Гераклидов» пропустил, – сцене рассказа Демофонта о смерти достойной дочери Геракла, – Иолай, обращаясь к молодому царю, в следующих словах сосредоточивает науку того, что он видел и слышал:

Три доблести превыше всех, мой сын,
Ценить ты должен: чтить богов бессмертных,
Родителям почтенье воздавать
И соблюдать закон Эллады общий

.Так поступай, и ты венец стяжаешь
Неразрушимой славы навсегда.

Этот общий закон Эллады – по-нашему, закон международного права – именно тогда, вследствие растущего ожесточения войны, чем далее, тем более забывался: видя, что враги его не уважают, и граждане Паллады переставали считать его обязательным для себя. Наклонная плоскость давала знать о себе, особенно с тех пор, как место гуманных Периклов заняли решительные, ни перед чем не отступавшие Клеоны. Растущему соблазну «реальной» политики с ее близорукой рассудительностью Еврипид решил противопоставить возвеличение другой: той, которая покоится на признании закона – хотя бы и попираемого врагами – но все же закона, общего для всей Эллады.

Первое требование этого закона – это то, что правда стоит выше силы. Афинам предоставлен выбор между Еврисфеем и Гераклидами. Там – сила цветущего царства, здесь – слабые старцы и дети; да, но здесь также правое дело, узы родства, давнишние заслуги и честь. И афинская совесть в лице Демофонта избирает это, отвергая то.

Второе требование – неприкосновенность посла. Пусть этот посол будет самым недостойным в мире человеком, пусть он нарушает державные права того государства, к которому он отправлен, – священный жезл Гермеса его все-таки охраняет, и, давая отпор его насильственному деянию, справедливый царь все-таки должен оставить невредимым его самого.

Третье требование – пощада военнопленным. Суровая необходимость взаимоубийства действует не далее самой битвы – только пролитая в бою кровь не оскверняет того, кто ее пролил, не навлекает на него гнева Эриний. Пусть исступленная в своей злобе родоначальница спартанских царей не признаёт для себя этого закона – поэт отпускает своих зрителей в уверенности, что беззаконно ею пролитая кровь ляжет тяжелым проклятьем на ее потомство, на тех, которые именно тогда разоряли посевы и насаждения его родной страны.

Если это не поэзия – можем сказать и мы, – то это нечто лучшее чем она. Но афинский поэт не допустил бы этого разделения; как ни был к нему несправедлив его гениальный враг Аристофан, а все же ему, а не кому-нибудь другому вложил в уста он ответ на вопрос его противника («Лягушки»):

Отвечай мне, за что восхвалять мы должны
И великими ставить поэтов? —

тот достопримечательный ответ:

За изящество духа, за умную речь
            И за то, что к добру направляют
Они души сограждан.

Да будет же он судим по собственному закону!

1916

2. Гераклиды Из «Сказочной древности»

Атрей невольно воодушевился, передавая трахинский рассказ о смерти Геракла; но Еврисфей с возрастающим неудовольствием ему внимал.

– Умереть мне на месте, – сказал он, когда тот кончил, – если я верю хоть одному слову во всей этой вести, кроме последнего. Геракла уже нет, и слава богам! Но Гераклиды еще живут, и пока они не последуют за своим отцом, они – постоянная угроза не только для меня, но и для вас. Никогда не откажутся они от своих притязаний на мое микенское царство. Вы же знаете, что я хочу предоставить его вам, Пелопидам; отсюда ясно, что истребление этой змеиной породы – необходимое условие для вашего и моего благополучия. Иди же, друг Копрей, первым делом в Трахин, скажи его царю Кеику, что я требую Гераклидов в Микены для суда за… ну, хоть за убийство Ифита их отцом, хотя я и сам ему не верю. А раз они – мои подсудимые, то он не имеет права давать им убежища у себя. То же самое говори везде, куда бы они ни обратились. Имя Микен звучит грозой по всей Элладе… между нами говоря, благодаря подвигам того же Геракла. Их немилость – достаточная острастка для Кеика и прочих.

Расчет Еврисфея оказался правильным. Царь Кеик смалодушествовал и объявил Гераклидам, что он, как царь своего народа, не может подвергать его опасности войны с могущественным микенским царем, а поэтому должен отказать им в гостеприимстве. Пришлось им отправиться в новое изгнание, а с ними и их бабке Алкмене, и неизменно верному старцу Иолаю. Тот же ответ был им дан в Орхомене, в Феспиях, в Фивах – везде приход Копрея имел последствием отказ и новые скитания.