Еврипид и его трагедийное творчество: научно-популярные статьи, переводы

Перестанем, однако, всматриваться в мрак. Предложенная догадка указывает возможность, не более. Мы стояли бы на гораздо более прочной почве, если бы могли положиться на Стация; но мы видели уже, что римский поэт не следовал Еврипиду в изображении гибели ребенка – не следует он ему и в изображении развязки. У него прежде всего не Евридика, а сам свирепый Ликург угрожает Ипсипиле. За нее, спасительницу войска, вступается Адраст и все вожди. Ликург не может отбить у них своей невольницы; ему самому грозит гибель. Тогда он обращается к своим гостям, обоим юношам. Они готовы вступить в бой за своего хозяина; но в замешательстве раздается имя Ипсипилы – они узнают свою мать, и битва прекращается. Еврипид ли это? Нет, конечно; но знатоки древней трагедии охотно признают, что это – доеврипидовская форма предания. Наш поэт не любил бряцания оружием; как он в «Вакханках» заменил битву вакханок с фиванцами нравственной победой Диониса над их вождем, так и здесь им устранено действие физической силы ради более полного торжества нравственного начала. Как там его предшественником был воинственный Эсхил, так и здесь это предположение будет наиболее вероятным… К счастью, нам говорят, что Эсхил написал трагедию под заглавием «Немея», в которой было описано учреждение немейских игр в честь погибшего сына Немеи Архемора – т. е., как читатель увидит, именно нашего Офельта. И любопытно посмотреть, как систематически Еврипид устранял и заменял все, что обусловливало воинственный характер драмы его предшественника. Там вступал в действие сам грозный Ликург – здесь он отсутствует, его заменяет его жена Евридика, оскорбленная мать, против которой натиск оружия был бы совсем неуместным. Там за спасительницу заступается полководец Адраст – здесь кроткий и благочестивый Амфиарай. И в довершение всего этот Амфиарай, как мы увидим, прямо и ясно говорит Ипсипиле:

…Заступиться за тебя пришел я
Не с силой, нет, а с правдою в руках.

Таков был обычай у древних поэтов – они не просто оставляли в стороне отвергнутые ими мотивы своих предшественников, а любили, отклоняя, указывать на них.

Как бы то ни было, сравнение со Стацием ничем не обогатило трагедии Еврипида, не заполнило зияющего пробела четвертого действия. Нет; но зато оно дало нам возможность не без вероятности восстановить ход действия у его предшественника (Эсхила?) и этим лишний раз оттенить поэтическую технику нашего поэта. Итак, результат есть, хотя и не тот, который вас ближайшим образом интересует.

Хором в честь Диониса кончалось четвертое действие; наступало пятое.

Х

В этом пятом действии мы опять чувствуем твердую почву под ногами. Перед нами жалостная картина. Ипсипилу, связанную, ведут на казнь; тут же та, по чьему приказанию она умирает, немая в своем горе и своем гневе Евридика. К ней в последний раз взмаливается осужденная:

....................................................
......... .........Итак, решила ты
Слепому гневу слепо подчиниться,
И даже знать не хочешь, что случилось?

(Евридика молчит.)

Что ж ты молчишь, презрев мои слова?
Да, я виновна в гибели ребенка.
Но не убила я его. Он был
Питомец мой; его я на руках
Своих носила: всем, опричь рожденья,
Был он обязан мне – любимец мой,
Надежда жизни будущей моей.

(Евридика молчит.)

О борт «Арго»! О белые разливы
Лазурных волн! О дети! Смерть настала.
О ты, Оиклов сын, пророк почтенный,
О, заступись, приди, спаси от смерти

Позорной – всё из-за тебя терплю!

Приди, свидетель непреложный – слова
Царица не отвергнет твоего!

(Евридика молчит.)

Ведите; нет мне друга, нет спасенья.
Ошиблась в благородстве я своем.

Входит Амфиарай, сопутствуемый обоими Ясонидами. Эти последние останавливаются поодаль от женщин. Амфиарай быстро подходит к Евридике, которая при его приближении опускает покрывало на лицо. Ипсипила бросается к его ногам.

Амфиарай (Евридике)

Остановись, не посылай на плаху
Ее, царица; красота твоя
Великодушья быть должна залогом.

Ипсипила