Еврипид и его трагедийное творчество: научно-популярные статьи, переводы

I. Трахино-марафонский. По смерти Геракла Еврисфей повелевает трахинскому царю Кеику изгнать оставшихся у него Гераклидов; не решаясь сопротивляться ему, Кеик приказывает Гераклидам удалиться. Они уходят с Гиллом во главе и ищут убежища в Марафоне. Еврисфей идет походом на Марафон. Дочь Геракла Макария приносится в жертву за братьев; из ее крови возникает источник, наследовавший ее имя. Здесь происходит битва; Гилл отсекает Еврисфею голову. Его тело он возвращает войску, которое, отступая, хоронит его в Гаргетте; голова остается у победителей и хоронится особо в Трикорифе. Гераклиды остаются в Четырехградии.

II. Тиринфо-афинский. По смерти Геракла Еврисфей пытается казнить оставшихся у него в Тиринфе Гераклидов; но они с Гиллом во главе спасаются бегством, беря с собой свою бабку Алкмену. Они ищут убежища в Афинах, у Алтаря Милосердия, что на площади. Еврисфей посылает за ними в Афины своего глашатая Копрея, который пытается их силой отторгнуть от алтаря; его убивают, последствием чего является гнев Деметры Элевсинской и епитимья. Еврисфей через Мегариду хочет вторгнуться в Аттику; Гераклиды и афиняне выходят ему навстречу к Скироновым скалам, побеждают и убивают его; его тело хоронят там же.

При наличии параллельных вариантов частности одного неминуемо просачиваются и в другой; так, фигура Иолая из фиванского мифа проникла в марафонский и, как мы видели, отчасти вытеснила Гилла. Но это мелочи.

Таков был материал, которым располагал Еврипид; к его трагедии мы возвращаемся теперь. Как читатель увидит, он был им использован весь.

IV

Действие происходит – это странно, но это тем не менее так – и в Марафоне, и в Афинах; точнее говоря – на пограничной площади. Здесь возвышается храм Зевса-Агорея, покровителя площади; причем афинянину приятно было вспомнить, что алтарь того же бога был воздвигнут и на афинской площади, рядом с Алтарем Милосердия. В храме предполагается бабка Алкмена с дочерьми Геракла, среди которых находится и Макария. Алтарь, что перед храмом, окружили сыновья Геракла, имея во главе Иолая. Гилл отсутствует, мы узнаем впоследствии, что он со старшими братьями отправился искать другого убежища на случай, если бы пришлось покинуть это. Итак, все три варианта соединены; преданный своим Афинам поэт любовно сохранил каждую черту, которую ему давало предание.

Приятно взору отдохнуть на этой красивой живой картине. Перед нами «гикесия» – просительство – один из самых трогательных обрядов, созданных греческой гуманностью. У каждого Гераклида в руке зеленая ветка, обвязанная шерстяными повязками; с этим символом они священны, и гнев Зевса обрушился бы на того, кто дерзнул бы совершить над ними насилие. У афинян эта сцена тоже осталась в памяти: еще сорок лет спустя в комедии Аристофана «Плутос» сосед Блепир, заподозрив соседа Хремила в крупном казнокрадстве, предостерегает его:

Смотри-смотри! Мне чудится старик:
С женой, с детьми сидит он на амвоне;
У всех в руках просительская ветвь;
Ни дать ни взять – средь Гераклидов… Па

мфил[43].

Кругом мир и тишина: Иолай пользуется досугом, чтобы рассказать зрителям о предпосылках драмы. Он – старый товарищ Геракла, участник его походов; после его смерти он увел из Микен его детей, которым грозила смерть, и старую Алкмену; они скитались по Греции; отовсюду их изгоняли аргосского страха ради – между прочим, как мы узнаем ниже, из Трахина. Теперь они здесь и ждут себе помощи от афинских царей, сыновей Тезея: Демофонта и Акаманта.

Но раньше помощи является враг – Копрей, всегдашний вестник горя для Геракла и его рода. С первых же слов, обращенных к Иолаю, он заявляет себя как победоносный и самоуверенный представитель политического реализма:

                                                Кто
Не предпочтет тебе, старик и дряхлый,
Такого друга, как аргосский царь?

В сознании своей реальной силы он не стесняется; не считаясь с про-сительством, он налагает руку на малолетних Гераклидов, отталкивая старика; на поднявшийся крик сбегаются марафонские поселяне, хор нашей трагедии. Пролог кончен, начинается парод.

Он мало лиричен, отличаясь этим от пародов других трагедий; имеются и пробелы. Быть может, и его коснулась та искажающая и сокращающая рука, от которой пострадали, как мы увидим, и другие части «Гераклидов». Но по смыслу все ясно. Признав в просителях иностранцев, марафонцы думают сначала, что они своим просительством хотят себе обеспечить свободный доступ в народное собрание; услышав об истинной цели их обряда, они пытаются вразумить обидчика. Тот настаивает на своей точке зрения:

Для города – держаться в стороне
От разных осложнений – нет решенья
Разумнее, мне кажется.