Еврофашизм и буржуазный декаданс

«Чем была Европа, какой она должно была быть? Различные державы должны связываться друг с другом, не мешая и не раня при этом ни одну из них, все страны следует уважать, и их самостоятельная жизнь должна сохраниться. Лига наций была только бледной абстракцией, унижением для различных могущественных существований. Нации должны соединиться под одним всеохватывающим обширным понятием, знаком, который гарантирует автономию всех источников – соответственно как особенных для каждой из них, так и универсального».

Отклонение классического национализма в пользу наднационального, панъевропейского фашизма также явно показано в этом центральном фашистском романе Дриё 1939 года. В споре трех фашистов – ирландца, поляка и француза Жиля, в этот момент еще выступающего под псевдонимом Вальтер – они сначала размышляют о будущем союзе католицизма и фашизма. Затем Дриё устами поляка констатирует: «В конце концов, мы должны выбирать между национализмом и фашизмом». И ирландец O'Коннор соглашается: «Национализм устарел. То, чего не достигли в Женеве демократические страны, смогут фашистские державы. Они создадут единство Европы».

Дриё, который уже, кажется, предвидит, что на войне, которая начнется через несколько недель после первой публикации его произведения, «его» универсальный, западноевропейский фашизм утратит почву в пользу германоцентричного национал-социализма, завершает эту дискуссию в «Жиле» следующими словами:

«Против вторжения русских армий в Европу должен возникнуть патриотический европейский дух. Этот дух может развиться только тогда, если Германия с самого начала интегрирует целостность отечеств, всех отечеств Европы. Только тогда Германия может выполнить задачу, которая уготована ей ввиду ее силы и традиций Священной римско-германской империи: определить европейскую линию будущего».

И именно этого европейского определения позиции как раз и ожидает Дриё в конце 1930-х годов от Германии. Он мечтает о восстановлении европейской империи по образцу средневековой Священной Римской империи германской нации, которой должен быть присущ антимарксистский социализм. Еще несколько месяцев после оккупации Франции Вермахтом Дриё действительно верит в эту воображаемую картину будущего; в его безусловно пронемецких заметках «Notes pour comprende le siècle» он полагается на разумную внешнюю политику и европейскую политику Гитлера.

Пронационал-социалистическая и пронемецкая позиция не может скрыть того, что быстрое военное поражение Франции порождает у Дриё сомнения. Разрываясь между воодушевлением из-за заката буржуазно-демократической Франции и разочарования из-за проигранной Grande Nation войны, он всерьез рассматривает возможность эмиграции в Великобританию.

В конечном счете, жизненные принципы Дриё, особенно его антилиберальная критика культуры и цивилизации, оказываются для него сильнее, чем огорчение из-за военной слабости своего отечества, потому он принимает решение против эмиграции в нефашистскую, либерально-демократическую Англию, так как там в самой большой степени царят как раз те обстоятельства, из-за который он сам превратился в фундаментального противника Третьей Французской республики.

После оккупации Вермахтом примерно двух третей французской государственной территории в Европе и образования свободной французской южной зоны, управляемой в городке Виши правительством во главе с маршалом Петэном, героем Вердена, Дриё принимает решение вести политическую деятельность в оккупированном Париже вместо того, чтобы участвовать в «национальной революции» Виши, которую он отвергает, так как патриархальный режим представляется ему безнадежно устаревшим, и он презирает человека, стоящего за Петэном, бывшего социалиста Пьера Лаваля.

Дриё просит аудиенции в Париже у его друга Отто Абеца, немецкого посла, и разъясняет ему свою идею единой фашистской партии, которая должна взять в свои руки общефранцузскую политику и пойти на военный союз с державами «Оси». Абец категорически отвергает это предложение; с одной стороны, он хотел бы уберечь своего друга от разочарований, с другой стороны, у него нет достаточных полномочий, чтобы принимать такие политические решения. Кроме того, к этому моменту еще не было и ясной позиции Гитлера относительно Европы. Для Дриё и руководящего слоя PPF эта беседа оказалась особенно разочаровывающей, так как они были полны предвкушения радости и надежд. Завышенные ожидания можно объяснить тем, что их немецкие собеседники в Париже – Эрнст Юнгер, Карл Эптинг, Отто Абец – не показывали никаких антифранцузских чувств, впрочем, нужно подчеркнуть, что никто из них не был национал-социалистом и, следовательно, не придерживался мировоззренческих позиций правительства Рейха.