Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Реакция Запада на призыв с Востока о помощи в борьбе против неверных была столь всеобщей и всепоглощающей благодаря тому, что в тот момент совпало множество разнородных влияний и причин, склонявшихся к такому результату. Из них нам легко вычленить три ведущих влияния, особенно характерных для всего XI века: любовь к военным подвигам и авантюрам, которая начала уже в этом столетии проявляться в институте и практике рыцарства; теократические идеи, которые в то время быстро возносили папство на вершину власти; и аскетическая концепция жизни и поступков христианина, которую, как и в прошлом, не только питала церковь, но и почти так же сильно и беспрекословно пронизывала огромные массы людей любого положения.

Все Средние века характеризовались неутомимой любовью к приключениям и большими или меньшими походами в дальние страны, чтобы удовлетворить это чувство и завоевать славу и богатство. Странствующий рыцарь стал заметной фигурой в литературе, так как часто встречался в жизни той эпохи и, более того, являлся частью ее идеалов и фантазий. Сами по себе странствующие рыцари, возможно, стали обычным явлением не так рано, но страсть к приключениям сильнее всего проявилась именно в XI веке и особенно среди норманнов, которые выдающимся образом проявили себя в Первом крестовом походе, как о том свидетельствуют норманнские завоевания на юге Италии и в Англии. Но эта причина, как бы сильна она ни была, не играла решающей роли в Крестовых походах. Если бы это было так, походы не прекратились бы в то время, когда прекратились, поскольку эта причина не прекратилась вместе с ними. Она никогда не была активнее, чем сегодня, по крайней мере в англосаксонском мире, как о том свидетельствуют Африка, а также Арктика и Антарктика и еще сотня прочих обстоятельств.

Также не было решающим и влияние церкви или идеи, что она представляет власть Бога и что ее голосом говорит Бог и сообщает свою волю человеку. Но люди беспрекословно верили, что это именно так. Растущая вера в то, что Бог проявляет себя в папе, которая была характерна для движения за реформы в XI веке, была одной из преобладающих сил, которые помогли папству одержать свой триумф над императором и подняться на вершину власти над церковью и государством. Призыв папы побудил Европу к великим Крестовым походам, по крайней мере отчасти потому, что для Европы он был призывом Бога. Однако Крестовые походы прекратились в свое время не потому, что папы перестали призывать к ним христианский мир, и не потому, что христианский мир перестал верить в то, что слова папы вдохновлены Богом, поскольку оба этих факта имели силу еще долго после того, как Крестовые походы стали невозможным предприятием.

Главную причину Крестовых походов следует искать во всеобщем распространении третьего из упомянутых нами факторов — аскетического чувства. Именно та железная хватка, в которой это чувство держала и принца, и крестьянина, сделала возможными Крестовые походы как великое европейское движение[92]. Именно упадок его относительной силы как руководящего принципа жизни сделал их невозможными.

Сейчас нам трудно понять, насколько значительной руководящей силой было это чувство в то время, когда мотивы и интересы, придающие форму нашей современной жизни, еще не возникли и когда природа и законы духовного мира были за пределами понимания даже лучших людей. Мрачные ужасы мира погибших душ, которые они грубо, но ярко представляли в своем воображении в виде страшных физических мук, казались им реальностью, почти такой же непосредственной, как окружающий мир, в котором они жили. Обладая ограниченным опытом и скудными знаниями, а также узким кругом интересов, они не имели источников, которые открыли бы для них другие впечатления, способные исправить или уравновесить эти. Страх перед кошмарным будущим постоянно нависал над ними; и убежать от него, обеспечить себе безопасность в загробной жизни было одной из самых неотложных и насущных необходимостей жизни настоящей[93]. Однако при такой грубой натуральной концепции будущего мира грубая же натуральная концепция способов подготовки к нему была неизбежной.