Европейская поэзия XVII века

Я полон самым чистым из огней,
какой способна страсть разжечь, пылая,
и безутешен — тщится зависть злая
покончить с мукой сладостной моей.

Но хоть вражда и ярость все сильней

любовь мою преследуют, желая,
чтоб, пламя в небо взвив, сгорел дотла я,
душа не хочет расставаться с ней.

Твой облик — этот снег и розы эти —

зажег во мне пожар, и виновата
лишь ты, что, скорбный и лишенный сил,

тускнеет, умирая в час заката,

а не растет, рождаясь на рассвете,
огонь, горящий ярче всех светил.

«В ТЮРЬМЕ МОЕЙ, ГДЕ В СКОРБНОЙ ТИШИНЕ...»

В тюрьме моей, где в скорбной тишине
лишь вздохи раздаются одиноко
и цепь звенит, сдавив меня жестоко,
я мучаюсь — и мучаюсь вдвойне

из-за того, что по своей вине

я променял покой на чад порока,
на жар страстей, чтобы сгореть до срока
в оковах тяжких, жгущих тело мне, —

как бурная волна в спокойном море,

отвергшая родные воды ради
чужой земли, блеснувшей вдалеке,

и к берегу, взбив пенистые пряди,

бегущая, чтобы, себе на горе,
окончить жизнь, разбившись на песке.

«УЖЕ БОРЕЯ ГНЕВНЫЕ ПОРЫВЫ...»

Уже Борея[265]

гневные порывыутихли, и холодная зима
сошла в глубины, где гнездится тьма,
и залил нежный свет луга и нивы.

В листву оделся тополь горделивый,

избавившись от снежного ярма,
и обвела зеленая кайма
Гвадиамара[266] светлые извивы.

Вы счастливы, деревья: сбросив гнет

застывшей влаги, под лучами Феба
искрятся ваши пышные венки.

А я грущу: хотя жестокий лед

по-прежнему сжимает мне виски,
затерян светоч мой в просторах неба.

К РОЗЕ

Пылающая роза,
соперница пожара,
что разожгла заря!
Ты счастлива, увидев свет, — но зря:
по воле неба жизнь твоя — мгновенье,
недолгий взлет и скорое паденье;
не отвратят смертельного удара
ни острые шипы,
ни дивный твой цветок —
поспешен и суров всесильный рок.

Пурпурная корона,

что нынче расцвела
из нежного бутона —
лишь день пройдет — в огне сгорит дотла.
Ты — плоть от плоти самого Амура,
твой венчик — золото его волос,
а листья — перья легкого крыла;
и пламенная кровь, что полнит вены
богини, из морской рожденной пены,[267]
свой алый цвет похитила у роз.

Но солнце жжет, и никакая сила

смягчить не властна ярости светила.
Ах, близок час, когда
в лучах его сгорят
дыханье нежное, роскошный твой наряд;
и лепестки, обугленные крылья,
на землю упадут, смешавшись с пылью.
Жизнь яркого цветка
безмерно коротка;
расцветший куст едва омоют росы,
Аврора плачет вновь — о смерти розы.

ЛУИС ДЕ УЛЬОА-И-ПЕРЕЙРА {80}

«БОЖЕСТВЕННЫЕ ОЧИ! НЕ ТАЯ...»