Европейские поэты Возрождения

В Ионии есть город Кума,
Где в оны дни у толстосума
Большая мельница была,
При ней старик держал осла,
Который, не любя трудиться,
Сбежал из Кумы за границу;
Бредя пустыней, тот осел
На шкуру львиную набрел,
Нагромоздил ее на плечи
И принял облик человечий.

«Несчастный мельник, трепещи

И сам свои мешки тащи!
Нет, мельник! Я отныне мельник,
А ты — ворочайся, бездельник!
Тебя беру я в батраки;
А ну, тащи мои мешки!
Нет, досадил ты нам, скотинам, —
Я лучше буду дворянином.

Чем я не герцог? Чем не князь?

Таких не знал ты отродясь!
Ну что, перекосилась харя?
Я буду выше государя!
Эй, поглядите на меня!
Красив, могуч… Кто мне ровня?
У кайзера без промедленья
Я отберу его владенья,
Пускай вельмож терзает страх,
Пускай они падут во прах.
Сам кайзер пусть меня боится
И пусть целует мне копытца!
И днесь и присно мне, ослу,
Пускай возносит он хвалу!
Всех попирая львиной лапой,
Над кайзером я буду папой!»

Тут все умолкли, присмирев,

И стал осел — завзятый лев.
Он овладел святейшим троном
И подчинил своим законам
Священников; он, самодур,
Спускает с них по восемь шкур:
Попам он запрещает браки,
И вот прелаты, как собаки
(На передок-то каждый слаб),
Кидаются на бедных баб,
Бахвалясь перед всей округой;
А если со своей супругой
Застигнет муж духовника,
То мужу и намнут бока, —
Попы несчастного ославят
И каяться еще заставят.
Так власть святейшего осла
Несчастье людям принесла.

Кто нарушает пост великий?

Придется худо горемыке!
Яичек, масла хочешь? Нет,
На них теперь лежит запрет.
Сыр? Молоко? Забудь об этом,
Все это подлежит запретам.
Всё под ослом — стол и престол.
Владыка христиан — осел.
Все государи всей Европы —
Его покорные холопы,
Все бьют обманщику челом
И смирно ходят под ослом,
Который правит ими строго,
Как будто он — наместник бога.
Всем продает в раю места
Уполномоченный Христа…
Так над вселенной власть обрел
Владыка христиан, осел.

Не странно ли? В обличье львином

Осел стал грозным властелином.
Ты скажешь, это басня? Нет!
Прошло, мой друг, шесть сотен лет,
Как Иисус за правду нашу
Испил мучительную чашу, —
И вот, мечтавший отдохнуть,
Осел пошел в далекий путь
И, львиную напялив шкуру,
Другую приобрел фигуру.
Он одурачил целый свет
И девятьсот двенадцать лет
Тянулось это представленье.
Но как-то всем на удивленье
Разумный человек, едва
Взглянув на правящего льва,
Довольного своей наживой,
Вдруг догадался: он фальшивый!
Под гривою, которой лев
Потряхивал, рассвирепев,
Людские потрясая души,
Ослиные торчали уши;
Смекнув немедля, в чем тут суть,
Он тихо стал за них тянуть,
И все увидели в натуре
Осла-злодея в львиной шкуре.

Тут шкуру он с него совлек,

Осел же в огорченье слег.
Все стало ясно христианам,
И разнеслось по разным странам,
Стонавшим под фальшивым львом,
Что оказался лев — ослом.
Как только шкуру льва спалили,
Еще недавно бывший в силе
Святейший господин осел
Внезапно оказался гол;
Расстался с оболочкой тленной
Могущественный царь вселенной.

Того ж, который мудро нас

От гнусного тирана спас,
Который, мужественный воин,
Великих почестей достоин
(Хоть он и скромен выше мер),
Который нам явил пример,
Как свергнуть Гога и Магога,
Как верить в истинного бога,
Как уничтожить ложь и блуд —
Мартином Лютером зовут.
Он нам явил господне слово,
Чтоб никогда лукавый снова
Не отвратил нас от креста.
На том — благодарим Христа.