Евсения

— Это круг четырех ветров, — придерживая рукой волосы, пояснил Стах. — Здесь обычно, ведутся самые сокровенные разговоры, потому что подслушать их невозможно.

— Еще бы, — понятливо хмыкнула я. — И ветром слова в сторону не сносит — он же здесь сразу со всех сторон. И магией извне не дотянешься — все равно такой поток ее погасит еще на подступах, — с прищуром глянула на мужчину. — Так, а мы с тобой сейчас…

— Ну да. О самом сокровенном, — качнул Стах головой. — Только, давай сначала… сядем, — и первым хлопнулся прямо на вылизанные ветрами доски.

Пришлось и мне следовать его примеру:

— Стах, а ты уверен?

— Ты должна знать все. Теперь — все. И… — неожиданно расплылся он. — Я ведь едва тебе не рассказал. В забытой деревне. Если бы не те непрошенные гости, — на что я скривилась весьма скептически, а мужчина, вдруг, расхохотался. — Так и есть. Ведь, мой отец, действительно, принадлежит одному из древнейших тинаррских родов. Мамы давно нет, а мой наставник, Феофан… Он, слава богам, до сих пор жив.

— Я, конечно, очень за Феофана рада. И сильно надеюсь, что целые указки у него еще есть, потому как Храновы палки, как видно, должного воспитательного эффекта не оказали, — припомнив обстоятельства нашей «сокровенной» беседы в жасминах, «подсела я на прежнего скакуна». — Но, ты подумай хорошо, надо ли тебе это? Я ведь ничего подобного не требую. Просто убью тебя без свидетелей, как ты и просил, и со спокойной совестью смотаюсь на свободу.

— Ты это серьезно? — тут же повяла на Стаховом лице улыбка.

— Да куда уж серьезнее. У меня было время эту серьезность оценить со всех ее сторон… А скажите ко мне, Ваше Высочество, вы всех своих женщин в неведении держали или только тех, в чьей искренности сомневались? А скольких вы до меня так же по-хозяйски публично облобызовывали, наложив это клеймо висешты? Наверное, только тех, кто проверку на отсутствие меркантильности до конца прошел?

— Проверку на меркантильность? — глухо повторил за мной мужчина. — Вот ты, значит, как обо мне думаешь?

— И тебя это удивляет? Хотя с чего бы? После того, как пообещал сделать все, чтобы я тебе доверяла… весевая дуреха. И ты знаешь, я ведь тебе, действительно, доверяла. До такой степени, что готова была пойти за тобой хоть куда. А еще фантазировала в своей голове про будущую жизнь. И уж точно не на женской половине дворца. Так что…

— Так что, не зря я боялся, — криво усмехнулся Стах, глядя куда-то в сторону.

— Что?!

— Висешта, в переводе с кенво, звучит, как «избранница». И подобный ритуал был… проведен мною впервые. Да и то, с одной лишь целью — дать тебе должную защиту и уважение, на которые уже никто во всем государстве не посмеет посягнуть безнаказанно. Потому что, это будет равносильно оскорблению уже лично меня. Хотя, сам он… Согласен, не самый приличный способ проявления чувств.

— Это ты по цвету моих ушей определил?

— И по ним тоже, — кивнул, по-прежнему на меня не глядя, Стах. — А тот инцидент за столом… Пенторий, наш казначей, уже принес мне свои извинения, а отец обещал, что просто вышлет его в провинцию на год, лосей в охраннике считать. Там, на болотном гнусе, ему буйная жестикуляция очень даже пригодится.

— Но ведь это же… — потрясенно выкатила я глаза.

— Жестоко? — повернулся ко мне мужчина. — Согласен. И согласен с тем, что я стал причиной ее проявления, но, думал тогда не об этом кентавре, а в первую очередь, о тебе. А значит, мера оправдана.

— Обо мне… Значит, виновата я. Получается, так.

— Евсения, послушай меня, пожалуйста. Тебе сейчас ни к чему брать на себя ответственность за поступки других. Мир, в котором я живу, построен на указах и законах. И я с детства привык, что политика с навязчивой неизменностью вторгается в сокровенную жизнь моей семьи. Да и в мою тоже. И мне самому это долгие годы претило… до сих пор претит. Мои родители семь лет не могли пожениться лишь из-за того, что мама не имела тинаррского гражданства по праву рождения. И первый указ, который издал отец, став Сивермитисом, эту проблему решил. Я сам с детства избегал учить право, чтобы быть как можно дальше от всех этих хитросплетений проблем и интересов. Поэтому и болтался по миру. Все эти годы, кроме последнего своего раза… — вдруг, замолчал Стах. — Позволь мне кое-что тебе рассказать? Я надеюсь, тогда ты лучше меня поймешь.

— Хорошо, — вздохнув, мотнула я головой. — Я тебя слушаю.