Ф. И. О. Три тетради

Дальше в этой книге евреи из Иерусалима (то есть те, что остались) и евреи из Вавилона (то есть те, что в изгнании) спорят о том, кому надлежит по праву читать свиток Плача, кто из них достойнее, то есть кто несчастнее. Писали эту книгу евреи, жившие в Испании, а переписывали те, что из Лунеля.

Те, что остались, называют себя «детьми» Господа, а те, что в Вавилоне, – его «служителями». Тут Иерусалим оживает и оказывается, что он женщина. Это эманация женской половины Бога и одновременно его Жена. (Как известно, Каббала замешена на христианской гностике, а потом мистика эпохи Возрождения – на Каббале, и так далее, по кругу.) Эта Женщина-город плачет, вспоминая, как счастлива она была некогда с Ним. Все самые духовные и интеллектуальные вещи описаны в брачных терминах, в словах о любви. Иерусалимский храм уподоблен брачному ложу, украшенному драгоценными камнями и гранатами. Такие же гранаты были в капителях колонн Храма. Ибо Храм и Ложе – это одно и то же, то есть такое место, где все растет, цветет и плодоносит.

Только все это счастье осталось в прошлом. С тех пор как пал Иерусалим, как началось изгнание, солнце зашло, тьма наступила. Остался лишь свет Луны. Да и этот лунный свет существует еще только благодаря им, то есть «внешним».

Кто это такие, эти внешние?

А вот кто.

Когда они жили все вместе, солнце мудрости сияло над их головами. Люди могли предсказывать будущее. А на Луне тогда обитала справедливость. Потом храм закрыли, людей повели в изгнание. Дальше идет вариация на темы знаменитого 136‐го псалма. Привели их на реки вавилонские, дали им арфы и велели играть. Они сказали, не станем мы играть в изгнании и сами зубами вырвали себе пальцы. И так не могли они больше играть. Их убили. Дальше вступает Иеремия: вот я собрал их пальцы в шаль моей молитвы и создал из них мой плач. Храм разрушили, он стал пылью, а пророческий дух, данный людям Богом, вопреки всему возвращается.

Ритуальный плач по разрушенному Храму становится трауром по нашему человеческому скитальчеству, по нашему лунному существованию.

Так вот где ты меня ждало, мое тайное имя – Ярхо, то есть та, что из Иерихона, Лунная – рожденная под знаком циклического знания, только и возможного в изгнании. Изгнанник же – тайное имя Адама, Улисса, Эдипа.

– Зови меня лучше Бродягой, – говорит герой фильма «Аккаттоне» Пазолини своей подруге Стелле, а то моим настоящим именем Витторио любой дурак может зваться.

3. Все так же в поисках лунных сюжетов мы оказались с моим мужем в Иерусалиме, у нашей подруги Лёли, и благодаря ее протекции – в Иерусалимском музее, где хранительница по имени Юдифь познакомила нас с творчеством удивительного фотографа. Тим Наум Гидаль родился в Германии, в еврейской семье, но где только потом не жил, в том числе и в Израиле. Там он создал серию фотографий под названием «Ночь каббалиста». На иврите есть два слова для Луны. Первая – «яреах» (откуда моя фамилия Ярхо), оно мужского рода, а второе «левана» – женского. Так что Луна – одновременно мужчина и женщина. Светило это отмечается в иудаизме специальным праздником новолуния (биркат халевана) на горе Мерон. Там якобы похоронен знаменитый рабби Шимон бар Иохай, легендарный автор «Зоара». Евреи-хасиды считают себя его наследниками. В день его смерти они сходятся на эту гору, на его могилу, молятся, вместе едят, поют и танцуют, стригут волосы детям, достигшим трех лет, а потом спят на могиле рабби Шимона. Одна из фотографий Гидаля (которая была показана на выставке в Париже) изображает хасида, спящего под сияющей Луной, прислонившись головой к куполу могилы рабби Шимона. Этот купол сам как Луна – вместилище тайного знания. Кажется, что хасид уже на Луне и что ему не нужно ни ракет, ни скафандров, а только блеск воображения.

В конце концов бессмысленное имя, отражаясь, всему дает смысл: как Луна.

4. Этот плач и эта мудрость словно были в Лунеле заготовлены впрок с тем, чтобы процвести потом в Слуцке и в Сквире. Сквира, откуда родом была моя бабушка Рывка, дочь Эль-Бенциона, – этот небольшой городок на юго-востоке от Киева, основанный в конце XIV века, был одним из самых знаменитых на Украине мест хасидского движения. Считалось, что сквирский раввин Янкеле Сквирер происходил по прямой от Шимона бар Иохая, то есть от самого основателя хасидского движения, целью которого была не сухая мудрость, а единение и полное растворение в том, чему Имени нет, про что только известно, что Жив.

6 мая

1. Нет, это еще не конец, еще эта тетрадь не дописана. Есть еще другие рукописи, письма… Как же быть?

2. Вот лежат передо мной письма дедушки Миши к моей маме, уехавшей учиться в Москву. Он, как всегда, спрашивает ее обо всем подробно, со вкусом и интересом к мельчайшим безделицам ее жизни, рассказывает ей, не стесняясь, о своей нищете и об одиночестве, о том, как все труднее становится работать. А потом – о своих «друзьях». Их надо накормить, защитить, спрятать, спасти. Им непременно надо помочь выжить. Их смерть невыносима.

Письмо от 24 декабря 1954: