Фабрика мертвецов

— От я и кажу — не-глисты. — согласился Юхим.

— Да заткнись ты, Юхим. — лист с дарственной перекочевал в руки исправника. — Данный документ… если он подлинный… что мы, конечно же, проверим… в корне меняет дело… — тут видно, некая мысль пришла ему в голову, потому что он сразу взбодрился. — …твое дело, Гнат Гнатыч. Но у меня-то вопрос посерьезнее будет! Позвольте поинтересоваться, что вы делали нынче ночью, сударь?

— Это и есть ваш серьезный вопрос? — отец одарил таким взглядом, что не будь Митя на него зол — возгордился бы. Взгляд ясно и недвусмысленно намекал, что «дурак» для его собеседника — комплимент, да еще и незаслуженный. Исправник покраснел как рак.

— Знамо — що! Мне в морду насовали, да спать легли. — пробурчал неукротимый Юхим.

— Заткнись, Юхим! — привычно буркнул урядник, но его начальника слова сторожа на мгновение заставили замешкаться и тут же снова ринуться в бой:

— А до того? Как вы попали в имение?

— Верхом. От станции Хацапетовка, где остался наш багаж. — устало вздохнул отец.

— Во-от! — обрадовался исправник. — А на границе имения обнаружены тела убитых. Господин средних лет и с ним юноша… вот такого примерно возраста. — злорадно кивнул он на Митю.

Митя коротко, хрипло выдохнул — не может быть! Его волнение было замечено исправником, и обрадовало того еще больше — его глаза засверкали как надраенные серебряные пуговицы мундира.

— Никаких бумаг при жертвах не найдено! — исправник с явным намеком приподнял толстую папку. — А вот свежие следы, глубже и крупнее обычных конских, тянутся прямиком сюда! Это ж ваши кони педальные там стоят? — он мотнул головой в сторону залы, где вчера оставили паро-коней.

— Мои. — безнадежно согласился отец. — Похоже, все здешние… кони педальные — мои. — он окинул собравшихся саркастическим взглядом и расстроенно потер лоб ладонью. — Вот вам и отпуск, вот вам и имение…

— По долгу службы обязан провести дознание: и впрямь вы являетесь владельцем сего имения, или же бумаги эти… — исправник ткнул в папку. — …с мертвого тела настоящего хозяина забраны, чтоб имущество присвоить!

— Ото так! — чуть не подпрыгнул у него за спиной радостный Юхим.

— По долгу службы, исправник, никакого дознания вам проводить не положено. На основании статей 250–253 уставов уголовного суда, ваша задача — поставить в известность судебного следователя или иное облеченное полномочиями лицо, и обеспечить охрану места убийства. Надеюсь, не забыли? Полномочное лицо, считайте, известили… и если выгоните, наконец, своих людей на двор и дадите мне переодеться, поедем уж на место убийства. Вы там ничего не трогали? И перестаньте разевать рот, как сом! — рявкнул отец, глядя как исправник все больше наливаясь дурной кровью. — Там в папке предписание от Министерства внутренних дел и мой паспорт. — отец убрал пистолет от пленника, и не обращая больше внимания ни на набившуюся в залу толпу, ни на стражника, с облегченным вздохом уронившего шашку на пол, принялся рыться в своих вещах.

Исправник бросил на него очередной настороженный взгляд, и наконец потянулся к папке. Зашуршали страницы… и выражение не только лица, но даже вся постановка фигуры его неуловимо изменились: властно расправленные плечи согнулись, напряженная злая готовность сменилась растерянностью и даже страхом.

— Так это… Выходит… Меркулов Аркадий Валерьянович… — он глянул в паспорт, потом на отца. — Телосложение среднее… Волосом рус, бороду бреет… Из особых примет — шрам от резаной раны на левой ладони. — исправник потрясенно уставился на отцовскую ладонь. — Ваше высокоблагородие… Нынче всей губернской полиции начальник? — совсем упавшим голосом закончил он… и торопливо встал по стойке смирно.

— Высокоблагородие… — урядник заполошно глядел то на Митю, то на отца, воображая, что новое начальство с ним сделает за взятого на прицел сынка.

В зале воцарилась тишина, прерванная пронзительным воплем Юхима:

— Вы шо, ваш-блаародь, ему верите?

— Заткнись, Юхим! — дружно рявкнули оба полицейских — и два кулака с размаху врезались сторожу в челюсть.

— Блуп! — только и сказал тот, отлетая к стене.

— Бабах! — выпавшая из рук бывшего лакея дубинка стукнулась об пол. — А давайте я вам сюрточок-то почищу, пане! — заголосил тот. — И сынку вашему! Вы не сумлевайтесь, я умею! При старых господах в младших лакеях… могу и рекомендации представить. А вы пошли, пошли вон! Не видите, их высокоблагородия не принимают. — он деловито замахал руками на стражников, точно на забредших в палисадник кур.

— Остап-Степанычу це не сподобается! — прижимая ладонь к разбитому носу, мрачно пробурчал кудлатый сторож.

Под неловкие поклоны пятящихся к дверям стражников Митя направился к саквояжу и принялся разыскивать в нем чистую рубашку. Руки слегка подрагивали.

— Прости… — неловко пробормотал отец. — Нельзя было сдаваться.

Митя замер. Если отец скажет, что был уверен: сдайся он, и урядник выстрелит всенепременно — Митя это примет. Не поверит, конечно: уряднику нужна была покорность, а не смерть… Но примет.