Фабрика мертвецов

— Ingvar, mein Junge, shneller! Mal sehen was da ist![21] — старик с ловкостью обезьяны соскочил с паро-бота и заспешил к покалеченному автоматону.

— Нож ты все же носишь. — отец протянул выдернутый из борта паро-телеги Митин нож. — Только бросать разучился.

— Я боялся попасть. — очень сухо обронил Митя.

— О да, для Ингвара получить тоненький ножик в ногу, конечно, ку-уда страшнее, чем быть сожранным мертвяком. — иронически протянул отец. — Да и самому бы не пришлось гаечным ключом отбиваться.

Митя только передернул плечами: пусть думают, что он боялся поранить Ингвара. Не объяснять же, что попасть он боялся в мертвяка.

«А ведь так и убьют. — отчетливо понял он. — Вот замешкаюсь, потому что не хочу — и убьют, загрызут попросту, и не будет ни возвращения в Петербург, ни балов, ни новых жилетов от „Генри“. А не замешкаюсь и упокою… Как же я попался, как жутко и глупо я попался!»

Словно в подтверждение этих его мыслей с небес донесся скрипучий каркающий смех. На фоне ярко-голубого неба парил похожий на крест крылатый силуэт. Кто-то мог бы подумать, что это орел или гриф, но Митя-то точно знал, кто там. Словно для того, чтоб развеять уж все сомнения, тварь сложила крылья, стремительно падая вниз. И распахнула их вновь только над самыми головами, обдавая испуганно присевших людей запахом нагретых перьев и раскопанной земли. Пронеслась над ними, едва не мазнув Митю по лицу краем черного одеяния. И тяжело хлопая крыльями, снова пошла вверх.

— Мара. — тяжело проговорил отец. — Да еще и рыжая. Надо полагать, та самая, что в поезде… И та… — он вопросительно поглядел на сына, вспомнив, что тот пытался рассказывать о маре в поместье.

Митя только оскорбленно выпрямился в седле и отвернулся.

— Ингвар с герром Лемке… — Подошедший Свенельд Карлович кивнул на старичка-германца, любовно заматывающего порванную мертвяком трубку на ноге паро-коня. — …ваш автоматон слегка подлатают, но этого хватит только до мастерской. Так что позволю себе пригласить вас, Аркадий Валерьянович, к нам в имение. У нас мастерская есть.

— Мда-с… Очень ваш механик вовремя появился. — пробормотала отец. — Да и вы, Свенельд Карлович, весьма… хм, сильны. Мертвяка голыми руками…

— За Ингвара испугался. — слегка смущенно ответил германец.

Митя только злорадно улыбнулся: господин Штольц думает, что батюшка ему комплемент сделал? Наивное дитя Одина! Уж Митя-то отца знал: сейчас у него в голове с неслышным шелестом обрушиваются все предыдущие построения относительно двойного убийства. И в первую очередь, что связано оно с пропавшим докладом по делам железнодорожным, а вовсе не с местными проблемами. Вместо отброшенной версии рождается новая, где есть место и мертвяку в роще, и рыжей маре, и следам паро-телег… и подозрениям к их владельцам.

Митя ухмыльнулся снова: еще злораднее. Батюшка так гордится собой: дворянство выслужил сыскным талантом, имение… А только в деле сыска никчемный светский сын его обогнал: Митя-то уже и про господина Бабайко знает… и что рыжая мара к здешним делам никакого касательства не имеет. И от Митиного расположения зависит: рассказывать отцу или нет. Он еще хорошенько подумает, стоит ли!

— Везти тела на станцию уже не имеет смысла. — продолжал отец, глядя на еще полыхающее пятно посреди дороги — все, что осталось от двух оживших мертвецов. — От них уж сама Жива толку не добьется, не то что местный малокровный целитель. Так что с благодарностью принимаю ваше…

— А багаж? — перебил Митя, только что давший зарок не говорить отцу ни слова, пока не услышит извинений. — На мне даже сейчас чужая сорочка!

— На мне, честно говоря, тоже… — отец явственно растерялся. — Право, даже не знаю… — он перевел взгляд с оставшегося без лошади стражника на урядника с его каурым.

— Я вас, ваше высокоблагородие, одних не оставлю! — мгновенно подобрался Гнат Гнатыч. — Багаж и почекать може, а з вами два паныча молоденьких. Ну как знов якась нежить привяжется? Да и третьего нашего сыскать надобно, куды он там утек…

— Може и схарчили его уже! — немедленно вставил уцелевший стражник.

— Мовчи вже, трусло несчастное! — урядник замахнулся на него хлыстом.

— А чего я мог-то, Гнат Гнатыч? У меня, вона, даже ножиков, как у их высокородия, нету.

«Потребовались ожившие мертвецы, чтоб местные начали величать отца „высокородием“. — меланхолично подумал Митя.

— Придется вам мою сорочку взять, Аркадий Валерьянович! — устало улыбнулся Штольц. — Мите тоже что-нибудь подберем. Он у вас герой: не струсил, не растерялся.

— Все мои рубашки к Митиным услугам! — раздался звонкий от ревнивой злости голос Ингвара, и он выразительно оттянул рукав собственного простонародного безобразия, измаранного в пыли, копоти, и брызгах мертвяка. — Правда, все они несколько… немного совсем… в машинном масле… не отстирывается уже… — и с явным наслаждением уставился в перекошенную Митину физиономию.

— Ингвар! — раздраженно перебил его старший Штольц и торопливо заговорил. — Бери господина стражника в кузов. Я тоже с Ингваром поеду, ваш автоматон лучше не перегружать.