Фабрика мертвецов

— С кем имею… — вопросительно начал Аркадий Валерьянович.

— Господин маркшейдер? Вы? — изумленно воскликнул Штольц и шагнул вперед. — Господа, это тот самый маркшейдер из Земельного комитета, что отыскал для меня глину под кирпичный завод в нашем имении… — и явно не удержавшись, саркастически закончил: — Которой после не оказалось!

Лицо пришельца не дрогнуло, оставаясь все таким же неподвижным и невозмутимым. Он даже не глянул на Штольца, продолжая неотрывно смотреть на Меркулова-старшего — и медленно и равномерно моргать, широко раскрывая и прижмуривая глаза, точно разбуженная среди дня сова.

— Но где же вы были? — продолжал Свенельд Карлович. — Что ж вы никого не предупредили: мне про вас письмо из Екатеринослава пришло, они не знают, куда вы подевались, беспокоятся даже.

— У вас для меня известие? — вмешался Аркадий Валерьянович и протянул руку за запиской.

Пришелец дрогнул. Шагнул навстречу — туф-тух! — грузно и неуклюже переступая по скрипучему дощатому полу. Его рука стала медленно подниматься, протягивая Меркулову записку…

Аркадий Валерьянович стремительно и мягко скользнул в сторону, и рванул висящую на стенне секиру. Хряпсь! Удерживающие ее крепления хрустнули, нижнее отлетело прочь, угодив в грудь заглядывающего в дверь исправника. Мгновенным движением перенимая секиру в боевой хват, Меркулов развернулся, секира взвилась в воздух винтом дирижабля…

Исправник заорал. Свенельд Карлович кувыркнулся через стол.

Секира описала сверкающую дугу и врезалась пришельцу в шею.

Крак! Словно срезанный ножом колос, голова слетела с плеч и ляпнулась на стол среди деловых бумаг Штольца.

Перед укрывшимся за дубовой столешницей хозяином очутилось бледное и неподвижное лицо… Глаза закрылись… и открылись снова! Срубленная голова продолжала моргать!

Оставшееся без головы тело стояло посреди кабинета. Срез позвоночника белым изломом торчал меж потемневшим мясом и трубками сосудов, из которых не выкатилось ни единой капли крови. Сверток вывалился из руки мертвеца и упал на ковер, а безголовое тело стремительно кинулось к Аркадию Валерьяновичу, намереваясь вцепиться ему в горло.

Меркулов-старший взмахнул секирой — вжжжих! — лезвие крутанулось в воздухе и начисто снесло протянутую руку нава. Вжжжих! Обратным ходом секира смахнула вторую, Аркадий Валерьянович тут же выронил оружие и, точно обезумев, кинулся в объятья мертвеца.

Они застыли на краткий миг, плотно прижавшись друг к другу… Мертвец пыхнул черной пылью и рухнул на спину, задрав к потолку обрубки рук. От удара витрина со скифскими драгоценностями тонко и жалобно задребезжала. Лежащая на столе голова медленно закрыла глаза и больше их не открыла. На враз заострившемся лице начали проступать темные трупные пятна.

Меркулов наклонился и выдернул торчащий в груди мертвяка нож. Льдисто сверкнуло посеребренное лезвие.

— О дает барин! — выдохнули из коридора, где столпились стражники.

— Да как же это… Да что же это… — застывший в дверях — не обойти! — исправник шагнул внутрь и уставился на Меркулова почти безумным, стылым взглядом. — Вы что же… убили его, ваше высокоблагородие?

— Удивляете вы меня, Зиновий Федорович! До исправника дослужились, а давность трупа определить не можете. Убили этого несчастного две, может, даже три недели назад, — хмыкнул Меркулов-старший, протирая платком клинок и возвращая его в ножны под рукавом. Подхватил с пола секиру: — Прошу прощения, Свенельд Карлович, что воспользовался вашим оружием. Только крайняя нужда может служить мне извинением. — Он коротко поклонился и протянул секиру как положено, на обеих ладонях, хозяину. — Отличное оружие, господин Штольц. Только посоветовал бы вам нанести на лезвия серебренное напыление. Пригодится, особенно в ваших тихих местах… я бы даже сказал — покойных! — Он иронически покосился на все еще не пришедшего в себя исправника.

— Так… Оно ж всегда… Пока ваше высокоблагородие не приехали-с… тихо было, да… — тот развел руками.

Аркадий Валерьянович одарил его мрачным взглядом, явно пытаясь понять: последнее высказывание — растерянность или дерзость? Но исправник только ошеломленно смотрел на неподвижное тело.

— Благодарю… Какие извинения, что вы… — прижимая к себе секиру, как ребенка, откликнулся Штольц и вдруг вскинулся, точно разбуженный: — Две-три недели, говорите? Помните, я на обеде у Шабельских рассказывал: глину у нас в имении он нашел, я кирпичный завод ставить хотел, а оказалось, глины-то и нет!

— Припоминаю… — кивнул Аркадий Валерьянович.

— Так вот этот господин и нашел! Я еще письмо отослал с претензией, и как раз недели три назад. Могу и точно сказать… только тут все в голове… то есть… если позволите голову с моих документов прибрать, скажу точно. — Штольц сбился и засмущался, будто просил о чем-то крайне неприличном.

— Убирайте, конечно, все равно тело похоронить надо… и голову тоже, — задумчиво кивнул Аркадий Валерьянович. — Вы написали. А этот бедолага, выходит, отписываться не стал, а сам приехал. Но здесь его встретили… кто-то… или что-то… Так что думаю, глина в вашем имении все же имеется.