Фабрика мертвецов

Он шагнул вперед… и замер, упершись взглядом в длинные глубокие борозды – как от острых кривых когтей – снаружи на окне. И тут же стремительно обернулся на донесшийся из коридора топот.

– Аркадий Валерьянович… – Штольц ворвался в комнату. – Мне неловко вас беспокоить… – Он явно пытался сохранять невозмутимость, но губы его заметно подрагивали, а взгляд метался. – Ингвар пропал! Его нет в комнате.

– Какое совпадение! – пробормотал Аркадий Валерьянович.

Он останется невозмутимым, чего бы ему это ни стоило. Глава Департамента полиции в панике – хуже только государь император в публичной истерике.

Свенельд некоторое время смотрел на него, словно не понимая, затем огляделся… Его взгляд остановился на следах когтей на окне.

– Что… это? – выдавил он, стараясь удержать прыгающие губы.

– Следы навьих когтей, конечно же. – Меркулов-старший уже распахнул окно, внимательно разглядывая выщерблины в солидных дубовых рамах. Пригладил торчащую щепу ладонью. – Но внутрь навь не пролезла, окно осталось закрытым.

– У Ингвара тоже! Тоже окно закрыто! – Лицо Штольца на миг вспыхнуло надеждой. – Но куда же они могли… ночью… Думаете, они вместе?

Аркадий Валерьянович только дернул бровью – еще с вечера дружбы меж Митькой и Ингваром не было, но… кто знает, что случилось за ночь?

– В первую очередь надо посмотреть, на месте ли автоматон, – останавливаясь у стола и аккуратно, кончиками пальцев подхватывая листок с одним-единственным словом, ответил Митин отец.

– И паротелега! – Свенельд Карлович бросился прочь.

Меркулов еще прошелся взглядом по скудно обставленной комнате и, старательно сохраняя неторопливость, двинулся следом.

– Их нет! – Свенельд Карлович уже выбегал из распахнутых дверей конюшни. – Ни автоматона, ни паротелеги.

– Was ist passiert? – за ним спешил испуганный герр Лемке. – Meine Herren, was ist das?[35]

Аркадий Валерьянович снова дернул бровью: стискивающая внутренности словно бы когтистая лапа слегка разжалась. Пароконя могли свести, но одновременно с паротелегой – сомнительно. Скорее вроде бы не ладившая парочка и впрямь направилась куда-то вместе. Куда? И по доброй ли воле?

«Неужели глупый мальчишка обиделся, что я не принял всерьез его детективные фантазии и решил мне что-то доказать? А Ингвар тогда причем? И навь… следы на окне…»

– Навь! – пронзительно заверещал из рабочей кухни женский голос. – То не я вовсе, то все навь!

– И скатерть со стола навь сперла? И ходики со стены? Навищо мертвым – ходики? Хиба воны куда опаздывают? – раздался в ответ гневный бас урядника. – А соль? Мешок соли вчора був, а сегодня – як не було, яишню присолить нечем! Скажешь, теж навь забрала? Засолиться решила? Така соби навь власного посолу!

– А соль панычи забрали! Ось поди та спытай, панычи небось чесну жинку заздря виноватить не станут, не то шо некоторые!

Меркулов и Штольц переглянулись и кинулись в кухню для рабочих.

Упираясь пудовыми кулачищами в столешницу – и впрямь без скатерти! – Гнат Гнатыч гневно уставился на кухарку Катерину. Та в ответ столь же гневно уперла руки в крутые бока и вся подалась вперед, выказывая немедленную готовность к бою. Кухня и в самом деле выглядела как после налета: ни мешков с крупой, ни караваев хлеба, ни медных кастрюлек и ковшиков на печке – ничего не осталось. Полки зияли пустотой.

– Зачем? Зачем панычи соль забрали? – не давая набравшему полную грудь уряднику разразиться воплем, требовательно спросил Аркадий Валерьянович.

– Та хиба ж я знаю! – непримиримо фыркнула Катерина. – Може, того… хочут пуд соли разом зъисты. А може, от навий отбиваться.

– Вы видели навь? – быстро спросил Аркадий Валерьянович.

– Та не слухайте вы ее, ваш-высокобродь! – вмешался урядник. – Сама десь усе припрятала, щоб на ярмонке продать, а туда же – навь!

– Одно другого не исключает, – пробормотал Меркулов-старший.

– Видела, ваше высокородь, как Бог свят, видела, от как вас сейчас вижу! – Кухарка размашисто перекрестилась. – Така страшна, у-у-у! Клыки – во! Когти – во! В колбасу як вцепится да як давай заглатывать – ну, думаю, пропала я! Сперва на кухне усе пожреть, а потом и до мэнэ доберется! И пожерла ж, бачите! – Она махнула дебелой рукой на пустые полки и кинула на урядника торжествующий взгляд.

– Мертвячка? Крупу? От брехуха! – смачно сплюнул тот.

– Панычи, – терпеливо напомнил отец. – Панычи что?

– А паныча ведьма уволокла, – равнодушно обронила стряпуха. – Подскочила уся така: волосья – ууух! – Она изобразила вставшие дыбом волосы. – Подол тряхнула подолом. – Мертвячку аж покорчило всю – и ну тикать! А ведьма на воздуся взвилась, паныча Митрия под мышку, мешок соли под другую… та и крупу ж… и муку… – Взгляд стряпухи стал задумчивым – видно, вспоминала, что бы еще из несъедобного для мертвецов навьючить на ведьму. – В скатерть завернулася и як полетить! Так во тьму и канули. А потим и паныч Ингвар из дому выскочил, мов встрепанный…

– Теж полетел?