Фабрика прозы: записки наладчика

Вчитайтесь: поэт хочет, чтоб ему приказывал комиссар и чтоб ему запирали губы замком.

«Ну что ж, – подумали, наверное, товарищи из ЦК. – Раз товарищ просит…»

* * *

Евтушенко, Рождественский и Вознесенский, а также Ахмадулина, Окуджава и некоторые менее известные, но весьма популярные поэты в 1960-е годы собирали огромные залы, а подчас и стадионы на платные концерты. Сами за это получая твердую скромную ставку по расценкам Бюро пропаганды советской литературы (была такая контора). То есть создавали немалую стоимость, которая в денежной форме шла в бюджет. В это время рабочие какого-нибудь завода «Агрегат» собирали агрегаты, которые никто не покупал и которые потом годами ржавели на заводском дворе. Меж тем им платили зарплату – неизвестно за что.

Может быть, хватит болтать, что «народ кормит интеллигенцию»?

21 апреля 2018

Хочется изжить пошлый псевдоинтеллигентский стыд за свою профессию и социальное происхождение. Да, я писатель и сын писателя и никому ничего не задолжал. Ни «государству», ни, страшно сказать, «народу».

Многие считают, что в СССР писатели купались в привилегиях. «Выпустишь книжку дурацкой прозы или хрен знает каких стихов, станешь членом союза писателей и можешь больше не беспокоиться» – примерно такие письма я получаю время от времени. Это, мягко говоря, плод незрелых размышлений. Желающих стать писателями в СССР было не меньше, чем сейчас. Сотни тысяч самодеятельных авторов посылали стихи и прозу в журналы, в литконсультации, ходили в литкружки и т. п. В Союзе писателей в расцвет застоя числилось: в 1976 г. – 7942 чел.; в 1981 г. – 8773 чел. Всего, на весь СССР. Отбор был строгий, хотя и осложненный идеологически. Поэтому о «хрен знает каких стихах и дурацкой прозе» можно говорить ровно с тем же основанием, как о «хрен знает каких диссертациях» или «дурацких автомобилях». Конечно, можно сказать, что в СССР вообще всё было дурацкое или хрен знает какое, но тогда незачем выделять писателей и вообще интеллигентов отдельной строкой. Среди членов Союза писателей примерно около половины занимались писательством и более ничем, жили на гонорары. Другая часть – это были люди, имевшие постоянную зарплату чаще всего как журналисты или редакторы; были также врачи, военные, ученые и т. д.

Самое главное: писатели зарабатывали себе деньги сами. Никогда никакому писателю не платили «просто так», за то, что он – член Союза писателей и написал «какую-то хрень». Книга, пьеса, сценарий, текст песен – это создавало высокую стоимость, из которой на гонорар автору шло совсем немного. Такие вещи, как оплата больничных, пансионаты (т. н. дома творчества) и всё прочее – это было не из госбюджета, а из средств Литературного фонда, которые составлялись из отчислений из писательских гонораров. И если неимущему писателю давали бесплатную путевку или денежную ссуду – это была, так сказать, внутрикорпоративная солидарность (грубо говоря, популярный писатель поддерживал неудачливого собрата). Средний доход писателя (члена Союза писателей) был никак не выше средней зарплаты по стране. Был десяток-другой очень богатых писателей, была сотня-другая хорошо обеспеченных авторов – но были и тысячи писателей, живших очень скромно. А были и жившие просто голодно, для которых радостью была болезнь и возможность получить в Литфонде по больничному; я знавал таких. Была поговорка: «Если бы писатель не болел, он бы умер».

Вернемся к цифрам. Члены Союза писателей – это 8773 человека, которые зарабатывают себе на жизнь продажей своих текстов. Если и были нераспроданные «идейно нужные» книги, то их было не так уж много. В любом случае это крошечная доля от общего количества занятых. Меж тем значительное количество промышленных рабочих (именно их, а не врачей, учителей или крестьян) – сотни тысяч! – получали чистое бюджетное финансирование в виде компенсации за бессмысленную перегонку металла в стружку, о чем с возмущением писала советская же пресса.

Советские рабочие не виноваты в ужасающей неэффективности советской индустрии. Но пора расстаться с советским мифом о том, что «народ кормит (или при Советах кормил) писателей».

23 апреля 2018

Японская переводчица спрашивает насчет моего рассказа:

– Старуха, которая говорит «это не я, это мое мертвое тело», – ей кажется, она воображает, что она уже умерла, или она умерла на самом деле и это говорит ее душа после смерти?

– А какая, собственно, разница?

– Огромная разница, – объясняет переводчица. – Живые люди и мертвецы (то есть души умерших людей) в Японии говорят совершенно по-разному!

1 мая 2018

Я позавчера опубликовал рассказ «Окна во двор». Как пожилой галерист мучил влюбленную в него молодую художницу. Она ради него бросила жениха. А он на прощанье купил ей квартиру и вообще осыпал разными благодеяниями. Но когда у него начался конфликт в собственной семье, она его кинула. Но надо круче, наверное. Вот примерно так: