Фабрика прозы: записки наладчика

А дело в двух вещах. Первое. Массовая литература – это литература формульная. В смысле сюжета и характеров она похожа на не слишком сложное лего. Там, как и в старинной мелодраме (тоже массовая литература), действуют герои-маски. Наивная девушка, Богач благородный, Богач подлый, Верная возлюбленная, Змея-разлучница, Честный бедняк, Мудрый отец, Добрая мама, Простак, Комик… ну и привычная галерея преступников (подлых и благородных) и полицейских (порывистый сержант и мудрый полковник, красотка-эксперт и т. д.). Фабулы, при всей их как бы изобретательности, накладываются на вечную матрицу – встреча-влюбленность-разлука-соблазны-возвращение; есть свои шаблоны и в триллерах, и в детективах.

Второе. Массовая литература решительно и даже иногда патетически утверждает общепринятые позитивные социальные ценности, а немассовая – пробует их на излом, опровергает, девальвирует, осмеивает, парадоксально выворачивает. В массовой литературе Преступник наказан, Монстр уничтожен, Разлучница (как правило, брюнетка) посрамлена, а Наивная Девушка (как правило, золотоволосая) выходит замуж за Благородного Богача. В немассовой – всё наоборот.

Но самое главное: и к массовой, и к немассовой литературе в полной мере применим критерий Старджона: «Девяносто процентов чего угодно – полное дерьмо».

18 октября 2018

«И все-таки Русский ПЕН-центр должен быть един», – заметил известный писатель.

Почему? Зачем? Кто сказал? Почему должна быть единой нация, народ, партия, культура, литература, общество… Откуда этот миф о том, что единство – благо? По-моему, всё наоборот.

19 октября 2018

Стихи и проза, лед и пламень. Прозу вслух читать (то есть слушателям читать) легче, чем стихи. Читаешь от лица рассказчика, потом голосом легонько включаешь персонажей. То есть как бы чуточку, но по ролям.

А вот читать стихи – кошмарная задача. Идеально – это читать так, чтобы твой голос превратился в бумагу, на которой написаны слова (особенно если это великие слова). Чтоб голос был нейтрален, чтоб смыслы и эмоции читались сквозь него.

Потому что я просмотрел-прослушал ролик, где великий Смоктуновский читает великое стихотворение Пушкина «Осень». Ужасно. Ужасно, когда актер показывает голосом и мимикой, что «уж» и что «наступил». И что роща «отряхает». И что прощальная краса «приятна».

22 октября 2018

Родился в год Ленина, умер в год Сталина. Кто это? Ответ – Бунин (1870–1953). Сегодня день его рождения. Его писательская биография – чудесный, завораживающий пример того, как художник победил идеолога. Поначалу-то он был ну такой весь народник. Одно его отличало от всех этих (бесконечно уважаемых мною) Засодимских-Златовратских-Омулевских-Семеновых-Альбовых-Потапенок, «имена же их, Господи, веси» – умение складывать слова в волшебные фразы.

И вот это умение пересилило. Получился последний русский классик. Великий и прекрасный до невозможности. После которого эта невозможность и наступила.

* * *

Когда снимаешь с девушки колготки, одну колготину скатывая вниз, а другую сдергивая за мысок, тогда выходит – одна колготина снялась наизнанку, а другая нет.

Как одним-двумя-тремя словами назвать (описать) эту невесомую шелковистую рогулю, которая на секунду оказывается у тебя в руках и потом падает на паркет. Эту как будто бы тонкую недошитую тряпичную куклу, с торчащими в разные стороны мысками, один гладкий лицевой, а другой изнаночный с двумя ниточками по бокам… Где ты, Бунин?

24 октября 2018

«Чайку» школьнику читать скучно и тяжело. Да и какое отношение имеет «Чайка» с ее проблемами несчастной любви, бездарного писателя, сына-нахлебника, беглой помещичьей дочери и т. п. – к нашим дням?

Два момента. Первый. Учиться, как и работать, не должно быть легко и весело. Это весьма скучное, занудное, тяжелое занятие, которое продлится лет до 70 или даже дольше.

Второй момент. Школьник должен уметь ответить сам себе вот на какой вопрос. Как это получилось, что во всем мире тысячи людей не глупее его уже сто с лишним лет создают всё новые и новые интерпретации и постановки «Чайки», а миллионы людей – тоже, очевидно, не глупее его – смотрят ее со сцены и в кино, обсуждают, пишут рецензии и разборы и просто сидят в зале, затаив дыхание, сопереживая, примеряя на себя…

Как это? Неужели они все клинические идиоты, а Петя Васечкин, которому это «фу, занудство, какое это ко мне имеет отношение?» – а он, значит, светильник разума?

Ну навряд ли. Школьник должен уметь разобраться не только в том, кто чей родственник и кто в кого влюбился, – а понять, почему, пышно выражаясь, человечеству это так важно. Чтобы в конечном итоге стало важно и ему.

Потому что школа должна не учить тыкать пальчиком в клавиатуру (может, через пять лет клавиатуры вовсе и не будет больше, будет что-то, что мы сейчас и вообразить не можем). Школа должна обеспечивать единство культуры через поколения и через границы. «Чайка» или «Вишневый сад» для этого – прекрасный инструмент.

* * *