Фабрика прозы: записки наладчика

Вспоминаю его серию рассказов «Компромисс». Компромисс № 7. Как они с фотографом Жбанковым поехали готовить материал о знатной эстонской доярке. Как в сельском райкоме их поселили в гостинице с баней, дали выпивку и двух женщин-сопровождающих. Герою, он же рассказчик, он же как бы сам Довлатов, – досталась юная и красивая девушка Эви. Она звала его спать, говорила с очаровательным акцентом: «Пойдем, я буду тебе понравиться». Но он пил, пил и пил, будто клятву дал всё выжрать. Он говорил себе: какая красивая, просто чудо. Но еще стопарик! И в самый последний вечер, когда она уже просто за руку тянула его в постель, он все-таки напоследок охреначил еще один фужер коньяку и рухнул наземь, без чувств.

Я читал и с досадой думал: «Ну что за дурак! Ну разве можно менять женщину на коньяк? Зачем? Почему? Эх!»

Несколько раз перечитывал и надеялся – а вдруг в этот раз он ее все-таки трахнет…

* * *

Подслушанное. Около Киевского вокзала немолодая, но красивая, ярко одетая и сильно накрашенная дама говорит совсем пожилому мужчине на остановке:

– Ну, что глядишь?

– А чегой-то ты на «ты»? Ну гляжу и гляжу, а чего, нельзя? Уж больно ты красивая, вот!

Она (загадочно):

– Меня, между прочим, Тарковский снимал!

Мужчина (вглядевшись в нее, усмехается):

– Гы! На себя посмотри! Тарковский ее снимал… Пырьев тебя снимал, в лучшем случае! Или вообще этот, брат Люмьер!

19 ноября 2015

Странное существо человек. Почти как зверь. Давным-давно был я свидетелем неприятного зрелища – ловили угонщика и, кажется, бандита, грабителя. Случайно. Ехал на такси за городом. Остановил нас милиционер – кажется, капитан или старлей. Даже не спросил, куда мы едем. «Вперед!» (у них тогда было такое право). Потом доехали до двух брошенных машин, одна «канареечка», другая обычная. Стоп. Выскочил, встал на обочине – там дорога как бы поверху, и видно поле. Сказал что-то типа: «Догнали, сейчас брать будут». Мы с водителем такси вышли и всё это увидели.

Ему сделали «коробочку», но он в последний момент все-таки ухитрился выскочить из машины и побежал по чистому, подмерзшему ноябрьскому полю.

За ним гонятся двое милиционеров. Дорога там делает крутую петлю, так что вторая милицейская машина выскочила вперед, и вторая группа захвата бежит ему наперерез – а точнее, просто навстречу. Крики: «Стой, стреляю!» Выстрелы в воздух. Он всё равно бежит. Ищет просвет между четырьмя сильными вооруженными людьми, будто надеется прорваться – куда? Поле большое и чистое. Сзади уже лает овчарка. Но он бежит!

Вот его догнали, повалили. Он вырывается, старается ударить ногой, кричит: «Пусти, сука, пусти!»

– Руку чуть не прокусил, – сказал милиционер, показывая мне следы зубов на своих пальцах. – Куда рвался-то?

И в самом деле – куда?

21 ноября 2015

С тоской и отчасти даже с раскаянием понял, как я далек от народа. Прочитал около сотни рассказов начинающих писателей. Главная тема, главный сюжетный узел, главная эмоция, главная черта, которая, по мысли авторов, делает ситуацию узнаваемой, родной и, так сказать, «сопереживабельной», – утренние сборы на работу.

Омерзительный вой будильника, еще бы пять минут поспать, бегом в ванную, на ходу натянуть одежду, в прихожей дожевать бутерброд, в лифте причесаться (для мужчин) или подкрасить глаза (для женщин), бегом-бегом-бегом, и всё равно опаздываю…

Честно признаюсь, в моей взрослой жизни этого почти не было. Нет, не быть мне писателем-реалистом. Всё какие-то фантазии из жизни бездельников. «Опять Рим, опять художник и девушка…» Фу! Самому противно.

24 ноября 2015

Один знакомый рассказывал: «В 1980-е годы я комментировал русских классиков третьего-четвертого ряда: ну там Шеллера-Михайлова, Боборыкина, Василия Немировича-Данченко…» Русский классик четвертого ряда! Звучит обнадеживающе. Например, для меня. Думаю, в четвертом-то ряду место найдется! Но всё равно же я буду русский классик.

25 ноября 2015

Заметки по логике. Один человек сказал: «Я бы развелся со своей хоть завтра, хоть прямо сейчас…» Меня интересует слово «своя». Если в сослагательном наклонении, то всё понятно. Она хоть ненавистная, но всё еще «своя». Но вот наконец наступило послезавтра. Можно ли сказать: «Я вчера развелся со своей»?

Это всё равно что сказать: «В моей усадьбе теперь живут какие-то купцы».

Уже не твоя усадьба-то.

Да она и никогда не была твоей. Ни усадьба, ни жена, ни жизнь. Всё это песок, который судьба сыплет сквозь свои бледные пальцы, сидя на берегу прохладного моря, названия которого мы не знаем.

28 ноября 2015

Дворянская честь с вызовом на дуэль, мещанская честь с «отказано от дома», с «не здороваться»; слободская и сельская честь с «врезать в рыло» – это было прекрасное лекарство от неврозов. Безо всякого психоанализа. Быстрая и терапевтически эффективная реакция на обиды, оскорбления и хамство.