Фабрика прозы: записки наладчика

Но вот из очерка Ерофеева выясняется: что оба диссидента – и сам автор, и Василий Аксенов – общались с генералами КГБ и высшими партийными чинами. Аксенов (якобы) торговался об условиях выезда и условиях печатания за рубежом, Ерофеев, по его словам, через Александрова-Агентова (помощник Брежнева, член ЦК КПСС) как-то содействовал поездке Аксенова в США. Известно, что Ерофеев писал лично Брежневу по поводу своего отца-дипломата, которого уволили из-за сына. И он был услышан! Отцу через пару дней позвонил Громыко, и всё как-то наладилось. Об этом Ерофеев сам рассказывал по телевизору.

Это я к чему? Это я к тому, что эти диссиденты-нонконформисты были прекрасно встроены в систему.

А «ни с кем не боровшийся» Трифонов был независим от системы, а если и зависим, то ровно так же, как всякий гражданин СССР, но не более того.

4 сентября 2015

Российско-китайская встреча писателей была очень интересной. Вот маленький отчет.

Мы узнали, например, что в Китае литература официально делится на «высокую» (она же «чистая») и «популярную».

Что в издательствах заказывают книги и отчасти их продюсируют – но это касается «популярной» литературы, которая, согласно докладчице госпоже Лу Мин (единственная женщина среди 10 китайских делегатов), состоит из следующих пяти категорий:

Белая литература – о молодежи, о юношеском бунте против устоев, о пробуждении сексуальности у подростков.

Розовая – о любви, в том числе в исторических декорациях, об историях Золушек обоего пола (не только о секретарше у босса, но и о бедном пареньке, которого полюбила девушка из богатой семьи).

Фиолетовая – разного рода детективы и истории преступлений, прежде всего о грабителях могил – это самая популярная тема (на наше удивление – ответное изумление: «Как? у вас нет грабителей могил? вот это да!»).

Черная – романы о чиновниках, о служебных перипетиях (это очень старинный жанр, прекрасно доживший до наших дней).

Золотая – истории успеха, но не реальные истории, а именно романы, беллетристика о вымышленных выдающихся личностях.

Мы узнали также, что самые популярные и богатые писатели в Китае – сетевые. Авторы отчасти интерактивных криминальных романов (о тех же вскрывателях могил). Правило такое – первые 20 000 иероглифов (это около двух авторских листов по-нашему) ты читаешь бесплатно, а за продолжение – 1 юань (ок. 10 центов) за клик, который выдает новую порцию. Бывают писатели, которые собирают по десять миллионов кликов в год.

Мы узнали, что самое популярное произведение русской литературы – Н. Островский, «Как закалялась сталь». Вышла тиражом десятки миллионов в 80 (!) разных переводах. «Воскресение» Льва Толстого, например, вышло в 22 разных переводах, «Евгений Онегин» и «Мастер и Маргарита» – в 10 переводах. Столько переводов – не из-за стремления к совершенству, а – к примеру, шанхайскому издательству, чем покупать права на перевод в Харбине, проще заказать новый.

Переведена почти вся русская литература – классическая, Серебряного века и хорошая советская. И Пушкин, и Чехов, и Бабель, и Белый, и Добычин, и Хармс.

С 2000-го по 2013-й год на китайский переведено 3000 книг российских писателей. За это же время на русский – 150 книг китайских авторов. В Китае – 800 профессиональных переводчиков с русского. В России – 40 переводчиков с китайского. Вот и получается, что китайцы знают русскую литературу и, значит, Россию – в 20 раз лучше, чем мы – Китай. Ну хорошо, китайцев в десять раз больше, поправим цифры. Но всё равно получится в два раза.

5 сентября 2015

«Как вы стали писателем?» Вот что ответила китайская писательница Лу Мин:

«Я работала на почте, на 17-м этаже большого офисного здания. Один раз я посмотрела вниз и увидела, как на улице вор что-то схватил с лотка и побежал, а за ним погнались люди. Догнали, схватили. Я сверху видела только их макушки – и мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть их лица, понять, кто они, зачем, почему, и всё такое. Пришла домой и стала писать роман про этого вора.

И вот так стала писательницей».

Писатель Цзин Юнмин рассказал о своем отце. Его отец попал в плен к японцам, работал на строительстве каких-то укреплений, чудом избежал смерти (почти все 30 000 человек пленных-рабочих были уничтожены: голодных людей собрали на поле, сказав, что сейчас будет обед в честь завершения строительства, – и расстреляли из пулеметов). Его отец не любил вспоминать войну, а сын – то есть писатель Цзин Юнмин – по молодости лет особо и не спрашивал.

«А сейчас, – говорил он, – мне так жалко, что я все-таки не поговорил с отцом как следует, не расспросил о войне, плене, страданиях».

Ах, сколько раз я это слышал от своих ровесников: «Отец не любил вспоминать о войне, а я не расспрашивал – как жалко». И я тоже – не расспросил толком ни маму, ни папу, ни дядю с тетей, а вот теперь жалею. Ни о войне, ни вообще – об их детстве и молодости.

Наверное, это не про Россию и Китай, а про наше время. Или вообще про любое время, про нас про всех.

6 сентября 2015