Fabula rasa, или Машина желаний (СИ)

Он махнул рукой, то ли отметая Сонантино любопытство, то ли зовя за собой, и побрёл от шаттла. Сонанта осталась сидеть, надеясь, что Атур от избытка чувств забросит контролировать электронику. Он был уже крохотной фигуркой между могучих стеклянных стволов, когда лесенка под Сонантой зашевелилась. Девушка скатилась наземь и сию же секунду вскочила, но только и могла, что беспомощно глазеть, как дверца закрывается, а лесенка складывается и лезет в щель в борту. Компьютер шаттла не принимал её команд, прыгать за лестницей было глупо — только зря покалечишься.

Сонанта ругнулась с ненавистью в далёкую спину Атура и припустила за ним. Сделала несколько шагов — и вдруг, ахнув, со всего разлёта бухнулась коленями на твёрдую гладь. Но не почувствовала ни боли, ни слёз, бегущих по щекам.

Она вообще будто враз лишилась всех чувств. Сердце в груди замерло, воздух застрял в лёгких, и не было сил вздохнуть.

Теперь Сонанта знала, что испытал Руана в те несколько секунд, когда, милостью Атура, утратил всякий контакт с миром, кроме непосредственно физического. Это не значило ослепнуть, или оглохнуть, или отнять руку — такую малость можно легко пережить. Это было много хуже, жутче. Словно тебя пересадили… ну, хотя бы в тело рыбы. Рыба, она тоже цельное существо, что-то видит, как-то дышит, машет хвостом и плавниками, ест, совокупляется и, наверное, её рыбья жизнь вполне достойна и счастлива. Только, с точки зрения человеческой, не составляет абсолютно никакого смысла и никак не может считаться полноценной… Это всё равно что умереть и встать из могилы разложившимся трупом, с отмершей кожей, сгнившими глазами и крохотной искоркой памяти о том, что есть жизнь. И пытаться жить, как раньше, и с каждым мигом всё яснее убеждаться, что не можешь… В самом деле — Сонанте казалось, что физическая смерть вот-вот наступит, не может не наступить, когда душа её уже не живёт.

Сонанта поднесла к глазам ладони, но глядела не на зацветающие лиловым синяки, а на чешуйку мини-блока, вперившую в невозможное небо слепые зенки индикаторов. Глядела и не видела ничего — от слёз и оттого, что разучилась видеть одними своими зрачками.

Сонанта зажмурилась и обмякла. Думать она не могла, взять себя в руки не пыталась. Пока кто-то другой не сцапал её за плечи и не начал трясти:

— Сонанта. Сонанта, что с тобой? Сонанта?!

Она разлепила веки, не узнавая этого голоса, не узнавая лица, которое плавало перед ней в жидком тумане.

— Сонанта, что случилось? — Атур присел рядом и всё тряс, не отпускал.

— Включи… Включи, пожалуйста. Сделаю, что скажешь…

Сонанта не услышала себя и не удивилась этому — ведь она, должно быть, больше не умела говорить. Она попыталась поднять руку, чтобы показать Атуру. Атур схватил её запястья, уставился на битые ладони. Зашиблась она сильно, но покрытие площади было таким гладким, что не оставило на коже ни царапинки, а капли крови выступили сами собой, от удара.

— Ты что, упала? — растерялся Атур. — Скажи своему компьютеру, пусть даст обезболивающий импульс…

Он осёкся. Повертел её руку так и эдак.

— Это не я, Сонанта, честное слово! Я тебя не отключал…

Сонанта скрючилась, сунув лицо между коленок.

Атур помолчал. Нахмурился. Надулся… Лицо у него побагровело, лоб взмок. Через минуту он шумно выдохнул, отёрся и стал глядеть мимо Сонанты. Вид у него сделался крайне растерянный, даже испуганный.

— Не могу включить, — произнёс он медленно. — Даже не чувствую.

Он вскочил на ноги, ухватил Сонанту подмышки, потащил через площадь, к улицам среди стеклянных башен с переходами, как замёрзшие канаты. Сонанта, всхлипывая, умудрялась как-то перебирать ногами и даже не совсем висеть на Атуре, и чем дольше она перебирала, тем лучше у неё получалось. Видеть она, оказалось, тоже могла, хотя ракурс и пропорции для неё изменились, а от этого нарушилась координация движений.

Всё восприятие испортилось. Глядеть Сонанте теперь удавалось только вперёд, под ноги и по бокам. Что делается сзади и наверху, не обернувшись и не задрав головы, понять не было никакой возможности — да и тогда заглянуть получалось не дальше, чем умели глупые человеческие глаза. Будь кругом хоть тысячи сенсоров, что творится за углом, не узнаешь, пока не сунешь туда нос.