Фадеев

Фадеев встретился с Булгаковым слишком поздно, в феврале 1940 года незадолго до смерти автора «Мастера и Маргариты». Пришел к больному писателю, может быть, чисто из человеческих побуждений — проведать, подбодрить. Творчество Булгакова Фадееву было известно хорошо: и «Белая гвардия», и «Дьяволиада», и «Роковые яйца»…» Знал он и о том, какую оценку давал Сталин спектаклю по пьесе «Дни Турбиных» во МХАТе (Сталин тринадцать раз смотрел спектакль). Несмотря на это, согласно справке «Литературной энциклопедии» тридцатых годов Михаил Афанасьевич Булгаков числился в ряду литераторов — «внутренних эмигрантов». Многое о Михаиле Афанасьевиче могла рассказывать Фадееву Степанова как актриса МХАТ, где долгие годы работал Булгаков.

Встреча с Булгаковым поразила Фадеева. Он увидел в нем качества, которые более всего ценил в художнике: ум, искренность, талант, равнодушие ко всему внешнему, поверхностному. Фадеев сразу же почувствовал, что с этим человеком можно быть откровенным до конца.

Булгаков с живостью слушал Фадеева, рассказывающего о делах в союзе и об отдельных писателях.

— Послушайте! — прервал его Булгаков вдруг возмутившись одной из названных фамилий. — Ведь это же негодяй! — И тут же просительно складывал руки: — Ох, но, может быть, он вам приятель? — И грозил весело: — Тогда тем более должен предупредить! Вы с ним встречаетесь чуть ли не каждый день, а я его в глаза не видел, но знаю насквозь. А вот вы не знаете! В том-то и штука, что не знаете. Эх, эх, сидя в кабинете, можно и ослепнуть. Не отличишь, кто друг, а кто, бог его знает, хуже врага…

Он подшучивал над Фадеевым, над тяжелыми веригами его «министерского» положения в Союзе писателей. Фадеев смеялся своим тонким хохотком, когда Булгаков изображал, каким должен быть литературный сановник.

— Это правда, что вы говорите, — произнес Фадеев, прервавши смех. — Вы не представляете, как мне бывает трудно. А главное, я все время мешал себе как писателю. Понимаете? Писал урывками, на бегу. Вот и «Удэге» до сих пор лежит неоконченное. А я ведь не ленив. Тогда как же это назвать? Самопредательство? Фу, черт возьми, писателю все можно простить — двоеженство, кражу, даже убийство — только не это, не самопредательство. Вы согласны? — Он смотрел на Булгакова вопрошающе. — Вы понимаете, о чем я говорю?

Ответа не последовало.

— Все дело в женах, Александр Александрович, — вдруг сурово сказал Булгаков. — Жены — великая вещь, и бояться их надо только при одном условии — если они дуры. А вообще как по Шекспиру: терзать могут, но играть на вас ни в коем случае!

— Эти басенки стоят черта! — хохотнул Фадеев. — Ну, ну, что еще?

Но Булгаков лежал затихнув, прикрыв глаза. Его утомила беседа, и он уже не мог скрыть этого. Надо было уходить.

В передней Фадеев спросил Сергея Александровича Ермолинского, друга Булгакова:

— Неужели врачи считают, что положение безнадежно?

— Да, они так считают.

— Невероятно! Он полон жизни!

— Но тем не менее это так. И он сам это знает лучше врачей.

— Не могу поверить. В нем столько силы. — Фадеев задумался на секунду и вдруг сказал: — Чудовищно, что я до сих пор его не знал.

Потом он придет к Булгаковым еще и еще.

15 марта 1940 года «Литературная газета» опубликует некролог, посвященный памяти М. А. Булгакова от имени президиума правления Союза писателей СССР, написанный, судя по всему, Фадеевым. Скупыми, но и пророческими словами в нем сказано о том, какой большой художник ушел из жизни и какое широкое признание ждет его в будущем:

«Умер Михаил Афанасьевич Булгаков — писатель очень большого таланта и блестящего мастерства. Он обладал редким чувством сцены и в последние годы почти всецело посвятил себя драматургии. Б ней он чувствовал себя наиболее полно и свободно. Тонкий психолог и знаток человека, он талантливо и глубоко раскрывал внутренние образы интересовавших его людей.

Четырнадцать лет в Художественном театре не сходят со сцены «Дни Турбиных» — пьеса, сыгравшая такую значительную роль в истории МХАТ. Теперь она идет в 899-й раз. В этом году новые пьесы Булгакова о Пушкине во МХАТе и «Дон-Кихот» в Вахтанговском театре.

Он вносил в свои произведения весь свой темперамент, личность большого мастера и сочетал в них богатый юмор с нежной лирикой. Он жил интересами искусства — литературы и театра — и к каждому своему шагу относился с крайней требовательностью…

Михаил Афанасьевич Булгаков был всегда искренним и беспокойным художником. Он прошел сложный и трудный путь и войдет в историю литературы как выдающийся и своеобразный мастер».

Так случилось, что Фадеев не смог быть на похоронах М. А. Булгакова, выполняя какое-то ответственное поручение. Поползли слухи: не пришел, значит, считает свое присутствие на похоронах политически неуместным. А как же иначе, покойник был, в общем-то, чуждым нам человеком?! Узнав об этом, Фадеев тут же садится за письмо Елене Сергеевне Булгаковой:

«Милая Елена Сергеевна!