Зима отступала из города, первые проталины появились на полуденном солнышке, когда однажды поднявшись на чердак, Маруся обнаружила, что ситуация на поле не изменилась. Ее противник не сделал никакого хода. Позиция не выглядела сложной или опасной, вряд ли он мог взять время на размышление, и это казалось странным. Ладно, подожду и я, ты же меня ждал, – решила она в тот раз. Но и на следующее утро, когда Маруся пришла перед школой, карты лежали в том же самом порядке и в том же самом количестве, что и вчера. Что и позавчера. Значит, случилось непредвиденное, только бы ничего плохого. Она не знала, с кем играет, но сокрытый этот противник теперь был ей ближе всех подружек – и школьных, и соседских; ближе, пожалуй, и Дины. Маруся думала о нем каждый день вот уже почти полгода. И еще ей, конечно, очень хотелось выиграть; так хорошо все начиналось в этой партии, складываясь пока пусть и с небольшим, но перспективным перевесом в ее пользу, и она воображала, что теперь-то не даст наголову себя разбить. Белая чародейка вполне могла взять реванш в этот раз. А соперник опять, получается, решил ее перехитрить и просто отказался продолжать игру?.. Это нечестно, это не дело!
Прошло две недели дней, в которые синие не делали хода. Поначалу Маруся недоумевала, потом тревожилась, потом злилась, что обведена вокруг невидимого пальца, а потом уже и думать об этом почти перестала. Хватало ей забот: дома заболели бабушка и Сережа, который несколько ночей подряд от жара и сам не спал, и другим не давал; в школе Старик взял отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам, а заменявшая его пожилая англичанка под конец четверти зачем-то завалила класс контрольными. В субботу после уроков они пошли с Диной вдвоем смотреть на ледоход и вернулись поздно, так что в третий дом она не заходила. Маруся вспомнила об этом в воскресенье с утра, но как-то лениво и даже безразлично – и так понятно все. Решила: завтра последний раз гляну – и хватит, а то как дурочка какая-то бегаю.
Но в понедельник она обнаружила, что на поле сражения появилась новая островная земля и синий мироходец назначил блокирующих. Маруся довольно ухмыльнулась, выложила придержанную, заветную карту чар, обездвиживающих всех противников, не позволяющих им даже пошевелиться. И решительно двинула свое войско в атаку.
Это лишь кажется, будто дом всегда один и тот же. Если отложить – теперь вперед – еще полвека от дней этой истории или от наших нынешних дней и взглянуть на проходящую мимо старых «венских» домов пожилую Марусю, одну ее мы и узнаем. Все снаружи изменилось, а она внутри нет. Составляющие ее буквы в текстовом процессоре на экране ноутбука кажутся пылинками, случайно выхваченными из небытия лучом внимательного взгляда. Они обрастают расширяющимся миром, где слышна улица за пыльным стеклом чердачного оконца, где длятся незнакомые прохожие на улице, шумные автомобили, деревья, весь тот город, и высокое небо, и дом под высоким небом со всеми населяющими его людьми, и кошками, и святыми ангелами, где мечтательная девочка с закрытыми глазами пристально смотрит сверху вниз, не отводя взгляда от себя самой.
Она еще раз мысленно кивнет тому высокому окну и пойдет дальше. А домашней ночью, прибирая в жестяную коробку от подарочного чая свои сокровища – немногое, что сохранилось: несколько писем, большие наручные часы с навсегда остановившимися стрелками, черно-белую фотокарточку, брелок в виде крохотной маски Вольто, чародейскую карту из венской партии, в которой она почти держала в руках вожделенную победу, – прибирая все это, она положит сверху и слова, произнесенные однажды зимним вечером: «Из всех историй, что случаются, всегда выбирай для себя самую необыкновенную, Маша».
Часть третья. Испытатель
Между тем современники стареют и умирают, предания исчезают, в самих свидетелях и очевидцах память былого тускнеет, и к истине, искажаемой изустными рассказами, примешиваются постепенно вымыслы и прикрасы, которые так легко прививаются ко всякому великому происшествию, много занимавшему собою умы.