Факелы на зиккуратах (СИ)

Абель Аддинк выглядел сонным, взъерошенным, злым, уставшим – объяснимое состояние в полночь. Фабиан, напротив, чувствовал себя невероятно полным сил.

– Мне интересно, господин пятый консул, вы специально херите мне весь режим и заставляете развлекать вас вместо того, чтобы заботиться о благосостоянии ценных научных кадров и настаивать на нашем полноценном отдыхе? – скривившись, спросил он.

– Более того, господин ценный научный кадр, я готов лично проследить за соблюдением вашего ценного режима, особенно в той части, которая ночной отдых. Даже одеяло могу подоткнуть, – невозмутимо ответил Фабиан, протягивая пакет.

– О! – радостно воскликнул Абель.

Фабиан потряс у него перед носом пакетом и бросил его Абелю на колени.

– Будет ли мне позволено сделать кофе ценному научному кадру, а заодно и себе, или мне следует убираться восвояси, чтобы в гордом одиночестве зализывать душевные раны? – неторопливо говорил он, обходя кресло, в котором сидел Абель, чтобы подкатить поближе к столу.

Абель поудобней положил пакет.

– Снова от Клариссы? – довольно промурлыкал он. – Вы ей там не годовую ли выручку удвоить решили?

Он вытянул одну конфетку, поднес ее ближе к лицу, чтобы повнимательней изучить, затем уронил ее и опустил руку на подлокотник.

– В зависимости от обстоятельств может быть и двойная годовая. А если ты решишь разбить мне сердце, так тройная точно. Я осяду у нее, буду пожирать конфеты в немереных количествах и запивать их шоколадным ликером, – склонившись к нему, доверительно прошептал Фабиан.

Абель покосился на него, затаил дыхание, притаился сам.

Фабиан подкатил его к столу, принялся готовить кофе.

– Подумать только. Душевные раны. Разбитое сердце, – скептически протянул Абель. – Вы обладаете очень странным представлением о своем «Я», господин пятый консул, категорично не соответствующим действительности.

– Абель, сколько раз говорить, бросай ты эти политесы. У меня есть имя, и я ничего не имею против обращения ко мне на «ты», – раздраженно огрызнулся Фабиан.

– У меня тоже есть имя, и я тоже не против обращения ко мне на «ты», – промурлыкал Абель, глядя, как Фабиан совершает простые, немудреные действия, и все так ловко, так споро, как он сам никогда не мог.

В его интонации было что-то такое – ядовитое: Фабиан замер, неспешно повернулся к нему, склонил голову, изобразил на лице интерес. Абель улыбался, глядел на него, прищурившись.

– Но? – предположил Фабиан.

– Но господин пятый консул не соизволил поинтересоваться им, а просто решил, что все позволено Юпитеру.

Фабиан засмеялся, подошел к нему, погладил волосы и ущипнул за нос. Абель скривил недовольную мину.

– Должен признать, что после разделенных на совместной трапезе пяти килограммов шоколада и выпитых десяти литров кофе цепляться за эти формальности кажется мне детским упрямством, – мирно произнес Фабиан. – Тебе развернуть конфету?

– Разверни, – буркнул Абель, отворачиваясь.

Фабиан медленно сел рядом с ним на корточки, осторожно взял конфету, которая скатилась с бедра Абеля и приземлилась на сиденье кресла, развернул ее и поднес к губам Абеля.

– Прошу, – прошептал он.

Он не замечал сам – у него потом будет время, Абель не обращал внимания, но Фабиан стал на колено, чтобы скормить Абелю конфету. Абель смотрел на него подозрительными, растерянными, перепуганными, жадными глазами и все не решался ухватить губами конфету. Фабиан смотрел на него – выжидающе, пристально, гипнотизирующе, недоуменно – и ждал.

Абель осторожно ухватил конфету губами, взялся рукой за руку Фабиана – совершенно ненужный жест, а его губы скользнули по пальцами Фабиана. Он и не спешил опускать руку, смотрел, как мальчишка надкусывает конфету, молчал. Кажется даже, не дышал. Затем опустил руку ему на бедро.

– С перцем, – невнятно пробурчал Абель.

Фабиан поднес руку Абеля к своей щеке, прижал ее, коснулся губами.

– С перчинкой, – поправил он. Через пару секунд встал. Отряхнул колено, огляделся, словно что-то изменилось в комнате. Чтобы сказать хоть что-то, спросил: – Ты не слишком много времени проводишь на работе?

– Здесь все есть. А дома – что делать? – хмуро огрызнулся Абель.

Фабиан поставил перед ним чашку, пододвинул стул, сел, посмотрел на него, пожал плечами.

– Хороший вопрос. Спать, – криво усмехнулся он.

Абель подозрительно посмотрел на него.

– Я сам задаюсь вопросом, за каким хером все время возвращаюсь домой, если там все равно нечего делать, – невесело пояснил он. – Но упрямо возвращаюсь.

– И как? – с любопытством спросил Абель.

– Все так же. Дом стоит, в нем ничего не меняется, дела не заводятся. Тараканы – и те не заводятся.

– Помирают от тоски и одиночества? – предположил Абель.

– Вроде того, – усмехнулся Фабиан. – Кларетта должна была положить засахаренный имбирь. Хочешь? Могу найти.

– Я сам! – поспешно, нервно и слишком звонко воскликнул Абель. Фабиан прищурился, ухмыльнулся, отвел глаза. У Абеля на скулах начал проступать румянец, уши – так враз заалели.

– Сам так сам, – пожал плечами Фабиан и взял чашку.