Факелы на зиккуратах (СИ)

Абель столкнул с колен пакет с конфетами. Несколько высыпались на пол; Фабиан посмотрел на них, на Абеля, поднял брови.

– Ты меня достал, – угрюмо признался Абель.

Фабиан пожал плечами.

– Ты не уникален, – легкомысленно улыбнулся он. – Кстати, не хочешь познакомиться с Клареттой, выбрать себе конфет, выпить горячего шоколаду? Она бы добавила тех специй, которые ты сам подберешь.

Абель смотрел на него круглыми глазами.

– А потом мы могли был выбраться в одно очень укромное местечко на берегу очень большого озера. Погода замечательная, можно было бы устроить пикник прямо на берегу. Хочешь? – искушающе предлагал Фабиан, читая ответ в его глазах.

========== Часть 35 ==========

Ибо абсурдно. Ничего иного не приходило на ум. Как бы Фабиан не старался объяснить себе причины, по которым он враз и отчаянно привязался к Абелю Аддинку, достойным объяснением оказывалось одно-единственное: ибо абсурдно. Этот щенок изначально не делал ничего, что бы не соответствовало его натуре, никак не выделял Фабиана из толпы ему подобных. Хотя нет, чушь: выделил, еще как выделил. Как тавро на лоб нашлепнул: этот – пятый павлин, самовлюбленный пацук, который знает только одно – упиваться своей властью. А эти, вокруг него – подпевалы, которые за снисходительный взмах ресниц главного павлина перегрызут глотки окружающим и друг другу, лишь бы только поближе оказаться. И он, этот самовлюбленный пятый консул, будет смотреть с высокомерным прищуром на бои своих подпевал, чтобы, когда останется только один, неторопливо повернуть кулак с оттопыренным большим пальцем на сто восемьдесят градусов, так, чтобы большой палец смотрел в землю. Фабиан ощущал это отношение – оно даже не волнами распространялось от Абеля, а аурой светилось вокруг него. Каждый раз, приходя к нему, сначала больше в порыве отчаяния, что ли, затем – словно совершенно иные чувства подстегивали, Фабиан кожей чувствовал, что обреченный оскал, издевательски поднятые брови – одна чуть ли не до линии волос достигала, вторая еле-еле поднималась, потому что мышцы на правой половине лица почти не подчиняются Абелю, что тоскливое «опять?!», читавшееся в выразительных глазах Абеля, – искренни. Как искренен он во всем, что делает. Ему нравился шоколад, и да, ему нравилось сладкое – он ел их сотнями грамм, когда было настроение и когда не сильно уставал. Ел бы килограммами – жевать тяжело, глотать – не намного легче. Абель искренне отказывался веровать в величие и неуязвимость консула, какой бы номер к нему ни был прицеплен, и вел себя соответственно. Поначалу это было упрямством со стороны Фабиана – очаровать просто для того, чтобы очаровать, чтобы доказать за счет еще одного человека, что он непогрешим. А потом – очарование перестало быть самоцелью, Фабиан пользовался им рефлекторно, потому что не мог не пользоваться, потому что маска прикипела к коже, но им двигали совсем иные мотивы, совершенно иные – ибо абсурдно.

Пусть Абель Аддинк, если бы он был здоров, силен и полностью дееспособен – как бы цинично это ни звучало, и соответствовал типу, на который Фабиан привычно обращал внимание – по лени ли, по банальному ли нежеланию утруждать себя и привыкать к чему-то иному: он был в меру молод, был бы в меру самостоятелен, привлекателен, склонен к экспериментам – наверное, неглуп, независим, еще пара «не-», благодаря которым отношения с таким типом не обременяли, но и не цепляли, – но это никак не объясняло страстной, болезненной, дурманящей – опустошающей – исцеляющей – проклинающей зависимости, которая неожиданно опутала Фабиана. Казалось: только что Фабиан с недоверчивым смешком смотрел на дерзкого мальчишку, умного, талантливого, упрямого, отказывающегося смиряться со своей беспомощностью – и вот он с другим смешком: кривым, страдальческим, больше похожим на оскал – смотрит на себя в зеркало, не веря, удивляясь, негодуя, что он, трезвомыслящий, расчетливый, прагматичный, холодный, черствый даже человек, готовится к очередной встрече с юношеским нетерпением, с простодушием, которого и в самом юном возрасте за собой не упомнит. Фабиан никогда, никогда не был наивным, доверчивым, простодушным – всегда говорил чуть меньше, чем ожидали услышать от него, чуть больше, чем готовы, всегда держал одну руку в кармане сжатой в кулак на случай, если понадобится наносить удар; и вот он – уже которую неделю, который месяц выплясывает вокруг Абеля, одновременно и не решаясь отдалиться от него, не решаясь и приблизиться, страстно желая разорвать эту жестокую зависимость – и не менее страстно укрепить ее. Тем более он видел: Абель не был полностью защищен от его чар, иммунитет такая штука, которую легко похерить, если знать как – или действовать с бездумной нахрапистостью, и тогда этот иммунитет, которым Абель пытался защититься от него, оказывался на поверку совсем слабой защитой; и Фабиан действовал – осторожно, терпеливо, по-звериному изобретательно – и неустанно, время от времени усиливая напор и снова прикидываясь терпеливым и безобидным человеком.