Факелы на зиккуратах (СИ)

– Альбрих хорош для решения внезапно вспыхивающих конфликтов, Стефан. Он очень хорош для всех тех дрязг на юге, которые, должен признать, выгодны магистрату куда больше, чем ему. Не так ли? – быстро спросил Содегберг и замолчал, настаивая на ответе. Армушат покачал головой, неопределенно помычал, пожал плечами, надеясь избежать необходимости говорить что-то определенное. И Содегберг сделал единственно возможный вывод: – Так ли. Но скажи мне: что он, став единоличным главой Республики, будет делать с Магистратом, верным ему, но при этом, хм, блеклым? С уймой долгосрочных и сверхдолгосрочных программ, о которых он имеет очень невнятное представление? Я не знаком достаточно хорошо с Альбрихом, чтобы глубокомысленно рассуждать о структуре его личности и прочее. Но что-то мне подсказывает, что перестройки будут проводиться очень болезненные. Кровавые даже. Ненужные. За Ардентеном следят?

Армушат угукнул и сел в кресло. Содегберг вздохнул и допил кофе. Затем он повернулся к столу, поставил чашку на блюдце, сложил руки домиком. Он задумчиво смотрел на стол поверх пальцев.

– А Тимбал?

Армушат поднял брови и вздохнул.

– А мальчишка?

Армушат открыл рот, усмехнулся и посмотрел на Содегберга.

– Настаивает на практике в службе второго консула.

– А первый? – вежливо улыбнулся Содегберг.

Первый Консул настаивал на том, чтобы на приемах, которые устраивала его служба, присутствовал и Фабиан Равенсбург. Не прийти означало не только упущенные возможности, но и недовольство власть предержащих. Появляться только на тех вечерах, которые организовывались службой Первого Консула – могло сыграть дурную службу. Хорошо Армушат время от времени подбрасывал ему возможность участвовать в самых различных мероприятиях магистрата. Счастьем было и неожиданное снисхождение Второго Консула к интересу, который Фабиан проявлял к его детищам: Фабиан вызвался волонтерствовать в пилотной дрейфующей деревне, попутно послал просьбу о курировании его полугодовой исследовательской работы, и о чудо – второй согласился. Он не преминул попутно выпить из Фабиана не менее трех литров крови и основательно загадить желчью оставшиеся несколько пинт, но он был доволен, Фабиан видел это, злорадно поблескивал змеиными глазками, довольно лоснился длинным носом и ухмылялся издевательски и при этом одобрительно. И при этом Фабиан жаждал если не еще одной командировки на юг в составе делегации, возглавляемой Первым Консулом, то хотя бы нескольких минут вблизи от него. Первый любил шумные сборища, он любил быть заметным на них; его жена знала толк в организации таких мероприятий – они были роскошными, яркими, представительными, незабываемыми, и на всех первый был окружен толпой людей, которые с благоговением, а некоторые с раболепием внимали ему. Фабиан знал, ощущал спинным мозгом, что первый следует за ним взглядом, но смешиваться с пресмыкалами не желал. Если Альбрих настаивает на том, чтобы видеть, картинно сердиться и по-детски игнорировать Фабиана – пусть его. Расталкивать локтями толпу в попытке ухватиться за полу сюртука Альбриха и рисковать хорошо если вероятностью выставить себя на посмешище, а то и попасть в список сомнительных лиц – это было недостойно. Фабиан отказывался даже думать о том, чтобы попытаться как-то подобраться к нему поближе. Первый не предпринимал ничего вообще.