Факелы на зиккуратах (СИ)

Альбрих игнорировал Фабиана. Инструкции он цедил, в его сторону не смотрел и отпускал в адрес Тимбала двусмысленные шуточки, которые были значимы только им двоим. Тимбал охотно улыбался, у этого орангутана была невероятная улыбка – белозубая, открытая, юношеская, смотревшаяся чуждо на его дубленом лице и при этом удивительно уместная. Это пренебрежение было болезненным, но более всего – мимолетный взгляд первого и знающая улыбка: а я знаю, а я специально, дерзкий мальчишка. Фабиан отвечал бесстрастным взглядом, по крайней мере, он хотел думать, что именно таким был его взгляд, но желание зубами вцепиться первому в хребет, когда тот самонадеянно подставлял спину, было огромным. И под этой бурей чувств – еще одно, совсем невнятное, но очень сильное, плотское, карнальное, не эротичное – для этого оно было слишком безобразным, и не бывшее похотью: все-таки у этого чувства было лицо.

Перелет из пятьдесят четвертого округа обратно в столицу был быстрым, будничным, что ли. Члены комиссии лениво переговаривались о пустяках и делились планами о том, какие рестораны они посетят. Свита первого была вымотана. Тимбал сидел в укромном уголке, ссутулившись, и дремал. Альбрих бросил Фабиану сухое: «Кофе», – и отправился в личный салон. Вставая, Фабиан заметил, как Тимбал бросил на него настороженный взгляд. Или ему показалось. Потому что когда, идя к автоповару, Фабиан оглянулся на него, тот мирно дремал, свесив голову на грудь.

Первый сидел в кресле, вытянув ноги, и смотрел какую-то инфопередачу. Фабиан поставил на столик перед ним поднос.

– Садись, – приказал емуАльбрих. Фабиан остался стоять. Альбрих поднял голову. – Н-ну, каких ядов мне следует опасаться в моем кофе?

– Мне ознакомиться с последними докладами паникеров от науки о вреде кофе? – холодно осведомился Фабиан.

Первый скривился.

– Оставь, – недовольно протянул он. – Ты лучше скажи: ты в чашку плевал? Нужно звать Никоса с антидотом?

– Увы, я не подумал о таком изящном способе мести, – процедил Фабиан.

Первый засмеялся. Затем он повторил свой приказ:

– Садись. Составишь компанию. Сядь! – рявкнул он, заметив, что Фабиан продолжал стоять.

– Вы уверены? – вежливо осведомился тот. Первый смотрел на него.

– С тобой – нет. Садись, – куда мягче произнес, почти попросил он.

От такой неожиданной смены его настроений Фабиана передернуло, у него в голове взвыла сирена и заполыхали красные буквы: «Опасность! Опасность!». Он подобрался, готовясь контратаковать, а первый смотрел передачи, пил кофе, пересматривал бумаги. Время от времени он лениво позевывал; на Фабиана он не обращал никакого внимания. Только когда командир экипажа попросил пристегнуть ремни, Альбрих повернулся к Фабиану.

– Н-ну, Фальк ваан Равенсбург, – вальяжно спросил он, – как командировочка? Веселая, правда?

Первый не притворялся. Он был доволен собой. Фабиан же подозревал, что успехи миссии не были выдающимися. Члены промышленного совета были скорее разочарованы. Лоббисты северных энергодобывающих компаний злорадствовали. И только первый торжествующе улыбался.

– Обхохочешься, – сардонично отозвался Фабиан.

– Не будь идиотом, Равенсбург, – благодушно усмехнувшись, сказал Альбрих. – За пять лет четыре компании слились в две, и пешки их руководства сидят в энергосовете. Промышленники переделили поставщиков и дружат со строго определенными людьми. Особенно учитывая, что сын одного из энергодиректоров женится на дочке железного барона. А она, дорогой практикант, приходится троюродной племянницей шестому консулу и в свое время очень хотела сидеть в Магистрате. На кой мне нужны сильные коалиции? Пусть у них голова болит о том, как получать свои прибыли, выплачивая зарплаты, соответствующие северным. Ну и прочие прелести вроде социальных квот. А мы пока развлечемся с очень недовольными консулами.

– Вы собираетесь заняться самоудовлетворением, господин Первый Консул? – вежливо спросил Фабиан, особенно подчеркнув последнее слово; ему удавалось оставаться невозмутимым, словно в пику довольному первому, хотя в голове роились беспокойные мысли.

Первый приподнялся с дивана с отчетливыми кровожадными намерениями, затем опустился обратно и засмеялся.

– Ты далеко пойдешь, государственный сиротка, – тихо проговорил он. Простые слова отчего-то тревожно зазвенели в салоне; Фабиан молчал, ждал, что еще скажет Первый. Тот молчал, смотрел на Фабиана. Они оба словно балансировали на самом пике невероятно высокой горы. Оттуда – можно было броситься друг на друга, вцепиться в горло, рвать плоть, требуя отмщения за обиды. Можно было броситься друг на друга, впиваться в плоть, требуя удовлетворения иного, но слишком схожего инстинкта.

Альбрих перевел взгляд на перегородку.

– Мы садимся, – почти беззвучно прошептал он. – Но мы не закончили.

Он смог улыбнуться почти непринужденно. Фабиану казалось, что его лицо свело судорогой, он не мог пошевелить губами. Тимбал постучал и сунул голову в дверной проход.

– Сели, – словно извиняясь, сказал он.