Фактор Ч

— Там другие приборы, — теперь в гудении мне почудилась мягкая усмешка, — мы достаточно разумны, чтобы не есть, что попало… как выглядит твой корабль? Мы поможем его найти: Смотрящий смотрит на поля.

Я описала корабль, с трудом, но вспомнила первые цифры его номера, на всякий случай описала Освальда. Несколько жуков унеслось в разные стороны: видимо, доносить информацию до Смотрящего.

— А почему, — спросила я скорее от скуки, чем из интереса, — у всех колоний имена что-то значат, а Эдди — это Эдди?

— Потому что то существо, которое принесло нас сюда, дало первой колонии имя Эдди. С тех пор мы его храним. Эдди распались, но они соберутся обратно и продолжат хранить имя. Когда частицы нас умирают, умирает и память. Так мы передаем ее другим нам, чтобы помнить, что мы жили здесь не всегда. Эдди — это колония, состоящая из частичек других колоний, так мы меняемся памятью друг с другом… — слова слились в полупонятный гул, глаза слипались, — ты спишь, Танька? Спи…

И я и правда заснула. Не знаю, вышло так из-за того, что в гуле Шамана было что-то гипнотическое, или потому, что я просто устала — но я заснула, сидя на самом неудобном в мире стуле, даже и не обдумав толком свежие новости.

Но вряд ли их обдумывание мне бы многое дало: я все равно не могла знать точно, кто именно за мной следит, а догадки показались бы мне слишком очевидными, чтобы принять эти версии всерьез.

И уж тем более не знала, что мое исчезновение с радаров наблюдателей произведет эффект запущенной в воздух атомной бомбы: станет сигналом к войне.

Раз, два, три…

Бабах!

Глава 5. Так себе оркестр

Мико никогда не ждет от судьбы хорошего. Она пессимист. Поэтому будь на моем месте Мико, она бы совершенно не удивилась, увидев, что на том месте, где еще вчера стоял корабль Освальда, уже нет никакого корабля Освальда. И корабля Клары нет.

Пусто.

Пусто-пусто.

Я тоже почти не удивилась, и едва ли расстроилась. Моя новая жизнь в мире будущего научила меня следовать одному единственному правилу: если не знаешь, на что надеяться, надейся на лучшее. Потому что иначе однажды тебе захочется повеситься, а у Сеньки и так уже две травмы юности. Следующая его окончательно хребта лишит.

— Он улетел еще вчера вечером. А до этого бегал и орал, — поделился со мной Шаман.

С его стороны было очень любезно продолжать таскать с собой коробочку, которая транслировала голограмму манекена. Правда она то ли разряжалась, то ли просто барахлила, так что образ прекрасного воскового юноши в костюме от известного модельера давно уже потускнел, а изредка и вовсе пропадал, оставляя меня наедине с целым роем тараканоподобных жуков. Не знаю, правда, что было страшнее — костюм или рой.

К счастью, еще в детстве я приняла за правило не особо засматриваться на внешность собеседника: лишь бы человек был хороший. Шаман не вызывал у меня восхищения, как Крейг, но и отвращения особого тоже. Единственное, что немного раздражало, это вечный шорох бесчисленных крыльев.

Такой… хитиновый звук. Почти скрипучий. На грани раздражимости. Тревожный.

— Куда бегал? — Спросила я.

— Кругами. Потом пошел к полиции, но… не дошел. Многие не доходят.

— Почему?! — Испуганно воскликнула я.

А вдруг на пути к вокзальному посту полиции местные устраивают засаду?! Ну, чтобы никто никогда ничего не узнал? А полицейские закрывают на это глаза — типа, меньше заяв, меньше работы?

Я уже представила, как Освальда суют в мешок и продают на органы, а его любимую «Ласточку» разбирают на запчасти, но не продают, потому что кому вообще нужна эта рухлядь? Ладони вспотели — то есть как… такого же быть не может! Меня ведь всего лишь обокрали, а Освальд, в отличие от меня, поднаторел в блужданиях по космопортам. И вообще, Шаман бы мне так и сказал…

«Бегал, орал, а потом его догнали».

Жуть.

— Ну, они идут через площадь и любуются на стены, потом вдруг разворачиваются, возвращаются на корабли и уходят. Интересно, почему. — Любезно пояснил Шаман.

— П-покажите п-площадь, п-пожа… жалуйста.

Меня окутало темное облако. Я только обреченно вздохнула, когда чьи-то лапки пробежались по моей щеке, а крылья задели скулу. И еще раз. И еще. Я очень старалась не думать о тех, кто запутался у меня в волосах.

Этим утром техники, чертыхаясь, позаменяли сожранные Шаманом камеры. Судя по тому, как они это быстро делали, такая работка выпадала им далеко не в первый раз. Поэтому Шаман защищал меня от слежки собственными… как бы точнее выразиться? Телами.

Я не была уверена, что такая защита вообще нужна, но Шаман очень настаивал, и я решила не спорить, чтобы он что-нибудь еще не скушал. Ну, на нервах.

Я-то была ближе всего….

Площадь оказалась не очень большой. Площадь как площадь: круглая, крытая, в центре, в белом меловом кругу, сидел мужчина и играл на чем-то струнном, перед ним стояла наполовину полная монетками шляпа. Больше на площади не было ничего примечательного, даже двери бесконечных бутиков и магазинчиков (эта часть космовокзала походила скорее на гигантский торговый центр, чем на вокзал) выходили куда-то в другие коридоры.

Но вот на стенах…