Факундо

Мы описали жизнь Главнокомандующего до того момента, когда он отменил и упразднил город. Пока Факундо подобен Росасу, когда тот не выходил еще за пределы своего поместья, хотя ни игра, ни грубое животное удовлетворение всех страстей не обесчестили его так, как был обесчещен Росас еще до прихода к власти. Теперь Факундо выходит на новые просторы, и нам придется следовать за ним по всей Республике, сопровождать его на полях сражений.

Какие последствия повлекло за собой уничтожение в Ла-Риохе гражданских порядков? Об этом нет нужды ни рассуждать, ни размышлять. Стоит бросить взгляд на сцену, на которой развертываются события, и ответ готов. Равнины Ла-Риохи пустынны сегодня, население перебралось в Сан-Хуан; водоемы, спасавшие от жажды огромные стада, пересохли. На равнинах, где двадцать лет назад паслись тысячные отары, спокойно разгуливает тигр, отвоевавший свои владения; немногочисленные нищие семьи, спасаясь от голода, собирают плоды рожкового дерева. Так заплатил Лос-Льянос за зло и бедствия, причиненные Республике. «Горе вам, Вифсаида и Хоразин! Правду вам говорю, лучше обращались с Содомом и Гоморрой, чем с вами!»[208]

Глава VII ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ (1825)

La societe du moyen-age etait composee des debris de mille autres societes. Toutes les formes de liberte et de servitude se recontraient; la liberte monarchique du roi, la liberte individuelle du pretre, la liberte privilegiee des villes, la liberte representative de la nation, l'esclavage romain, le servage barbare, la servitude de l'aubain.

Chateaubriand

[209].

Факундо владеет Ла-Риохой как верховный хозяин и единственный властелин: здесь звучит лишь его голос, соблюдаются лишь его интересы. Не существует ни печати, ни свободы мнений, а потому Ла-Риоха превращается в военную машину, которая пойдет по тому пути, на который ее направят. Однако Факундо не изобрел ничего нового, он повторил то, что сделали уже доктор Франсиа, Ибарра, Лопес, Бустос[210], то, к чему на севере стремились Гуэмес и Араос[211], а именно: уничтожил любые права для утверждения права собственного. Но мир идей, противоборствующих интересов бурлил за пределами Ла-Риохи, и отголоски споров в печати и в различных партиях проникали и в его резиденцию в Лос- Льяносе. С другой стороны, не в силах Факундо было возвыситься так, чтобы никто не услышал грохота рушащегося под его ударами здания цивилизации и не обратил в ту сторону свой взор. Имя Факундо перешагнуло границы Ла-Риохи: Ривадавиа звал его участвовать в создании Республики; Бустос и Лопес — бороться с нею; власти Сан-Хуана гордились, что могут считать его своим покровителем, и совершенно незнакомые просители являлись в Лос-Льянос приветствовать его, искать его поддержки для той или иной партии. В те времена Аргентинская Республика являла собой оживленную и своеобразную картину — полная сумятица и столпотворение интересов, идей, страстей. Здесь мы видим каудильо, который ничего не желает знать об остальной части Республики; там — народ, который мечтает лишь об одном — преодолеть свою изоляцию; в другом месте — правительство, которое стремится перенести, порядки Европы в Америку; еще дальше — власти, ненавидящие самое слово цивилизация; в одних местах восстанавливается Святой трибунал инквизиции, в других провозглашается свобода совести как первейшее из прав человека; одни кричат: «Федерация!», другие — «Централизованная власть!» Каждая из сторон черпает свои силы в глубоких устремлениях и неодолимых страстях. Я вынужден упорядочить этот хаос, чтобы показать, какую роль выпало сыграть здесь Факундо, и величие дела, которое он призван был свершить. Чтобы воссоздать портрет полководца пампы, завладевающего городом и в конце концов уничтожающего его, я принужен был прежде описать аргентинскую землю, обычаи, которые она порождает, и черты характера, которые она воспитывает. Теперь, чтобы показать, как Кирога, покинув пределы своей провинции и придав всеобщее значение своему принципу, своей идее, распространяет их повсюду на острие пики, я принужден также начертить географическую карту тех идей и устремлений, что волновали города. С этой целью мне необходимо изучить два города, где преобладали противоположные друг другу представления, — это Кордова и Буэнос-Айрес, такие, какими они были до 1825 года.

КОРДОВА