Читаем Фани Хил или мемоарите на една лека жена полностью

Но вече нямаше време за мислене, защото младежът, прегрял от гледката, която му предлагах, бе преминал отвъд границата на скромност и страхопочитание и, под влияние на по-силни импулси и инстинктивен природен подтик, се осмели да плъзне ръце, треперещи от невъздържани вихрени страсти, под фустите ми, и като не видя нищо извънредно строго в погледа ми, което да го възпре или отблъсне, той заопипва, докато нежно сграбчи целта на усърдните си стремления. О, тогава! Парещото докосване на пръстите му вля решителност в мен, страховете ми се стопиха от непоносимата жега, бедрата ми се разтвориха сами и се оставиха на лудуващите му ръце, едно движение и фустите ми бяха отметнати с размах, и пътят се откри, не можеше да сбърка. Сега той бе върху мен. Бях се разположила удобно под него, колкото се може по-достъпна за опитите му, които бяха доста несръчни, защото оръдието му, като не успяваше да уцели, се блъскаше и дълбаеше напразно в различни посоки, ту нагоре, ту надолу, и все погрешно, докато, горяща от нетърпение поради дразнещите ме движения, аз насочих нежно с ръка този свиреп инструмент натам, където моят новак щеше да получи първия си урок по удоволствие. По такъв начин той се вряза най-сетне в топлината на мъничкия процеп. Това беше мъж, създаден да не знае що е неподатливост, но моята, макар така начесто употребявана, все още беше недостатъчно широка, за да го поеме лесно. С моя помощ, обаче, главата на тежкото оръдие бе критично насочена и, чувствайки го точно пред нежния отвор, с благоприятно движение аз пресрещнах мушването му, при което устните ми силно се разтеглиха, поддавайки на неговата устременост, и ето, двамата усетихме, че той е достигнал началната цел. В преследване на крайната, обаче, той започна да се вклинява с мощни и болезнени за мен пронизващи тласъци дотолкова навътре, доколкото да се чувства сигурен в убежището си, там вече заседна здраво, а аз изпитах такава смесица от удоволствие и болка, че направо не мога да я опиша. Ужасявах се еднакво от това, да не ме разцепи и от това, да не се оттегли, не можех нито да го изтърпя вътре в мен, нито да се разделя с него. Но с извършването на още и още бързи тласъци отгоре ми, с които той проникваше все повече, болката от неговия невероятен размер и твърдост се засили и ме принуди да изплача тихо:

О, мили мой, боли!

Това бе достатъчно, за да обуздае нежното момче, изпълнено с уважение дори по средата на такова занимание, той веднага изтегли сладката причина за моите оплаквания, а очите му красноречиво изразяваха съжаление, че ме е наранил, и нежелание да се оттегли от убежището, чиято топлина и близост му бяха доставили изблик на удоволствие, което сега до полуда желаеше да задоволи до край, и все пак, понеже беше неопитен, той не ми се разсърди, задето попречих на облекчаването му, понеже ми беше причинил болка.

Но аз самата съвсем не бях доволна, че той обърна такова голямо внимание на леките ми възклицания, и така, още по-запалена от обекта пред мен, застанал в мощна ерекция, изложил на показ оголената си широка глава в тъмночервен цвят, целунах младежа за насърчение, после той ми отвърна с плам, сякаш едновременно ми благодареше и подкупваше бъдещата ми отстъпчивост, и скоро аз заех пак положение, удобно да приема едно ново нашествие с всичките му рискове, към което той пристъпи без отлагане, застана отново над мен и аз почувствах още веднъж гладкия твърд хрущял да навлиза със сила, този път успя по-лесно от предишния. Макар че пак ме болеше, докато той се мъчеше да влезе докрай, той все пак беше достатъчно внимателен да го прави бавно и малко по малко, а аз гледах да не се оплаквам. Междувременно мекият тесен проход постепенно се отпусна, поддаде и се разтегли до крайна степен от твърдия, едър, вкаран дълбоко инструмент, усещайки пленително удоволствие от присъствието му и болка от разтеглянето си; той беше вътре до половината, когато изведнъж цялата нервна енергия, която влагаше в проникването, не успя да му извоюва нито инч повече, защото кризата на удовлетворението го надви и плътната стегната топла гънка, която го заобикаляше, извлече от него екстатичния изблик, преди аз самата да съм готова за това, поради постоянната болка, която изтърпявах от непоносимия му размер, макар че така и не успя да влезе повече от наполовина.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Том 7
Том 7

В седьмой том собрания сочинений вошли: цикл рассказов о бригадире Жераре, в том числе — «Подвиги бригадира Жерара», «Приключения бригадира Жерара», «Женитьба бригадира», а также шесть рассказов из сборника «Вокруг красной лампы» (записки врача).Было время, когда герой рассказов, лихой гусар-гасконец, бригадир Жерар соперничал в популярности с самим Шерлоком Холмсом. Военный опыт мастера детективов и его несомненный дар великолепного рассказчика и сегодня заставляют читателя, не отрываясь, следить за «подвигами» любимого гусара, участвовавшего во всех знаменитых битвах Наполеона, — бригадира Жерара.Рассказы старого служаки Этьена Жерара знакомят читателя с необыкновенно храбрым, находчивым офицером, неисправимым зазнайкой и хвастуном. Сплетение вымышленного с историческими фактами, событиями и именами придает рассказанному убедительности. Ироническая улыбка читателя сменяется улыбкой одобрительной, когда на страницах книги выразительно раскрывается эпоха наполеоновских войн и славных подвигов.

Артур Игнатиус Конан Дойль , Артур Конан Дойл , Артур Конан Дойль , Виктор Александрович Хинкис , Екатерина Борисовна Сазонова , Наталья Васильевна Высоцкая , Наталья Константиновна Тренева

Детективы / Проза / Классическая проза / Юмористическая проза / Классические детективы