Фантасмагория душ. Рассказы и стихи

– Йохо – это дерево, как та карельская берёза, имеющее один пучок корней, уходящий в землю, и единый ствол. Из ствола растут две ветки, и обе покрыты зелёными листьями. Солнце встаёт на востоке и заходит на западе. Сначала светило освещает одну ветку, в конце дня – другую. Так и добро – на первых порах играет за белых, а потом садится доигрывать партию за чёрных, а зло делает всё совершенно наоборот… – продолжала философствовать сущность, выступающая в роли учителя. – Мы живём в мире относительности. И тот, кто это понимает, стоит над шахматной доской, а другие сделавшие выбор сидят за одной из её сторон.

– Так Йохо – Бог? – не унимался пытливый ученик.

– Йохо – не Бог. В том месте, где люди считают, что живут, нет Богов. – Планомерно, нисколечко не повышая тона, раскрывала заветную формулу рассудительная первооснова. – Но в тоже время человек не может существовать без Всевышнего, которому он обязательно отдаёт часть своего сердца. Йохо – это принцип, это движение и путь. То Дерево, на которое мы обязательно должны взобраться, но никогда этого не сделаем…

Вечерело. Волнение на море окончательно прекратилось. Погонщик залёг спать, предоставив каравану самостоятельно продолжать свой путь. Волны, пропитанные добротой и вечностью, предоставленные сами себе, еле слышно поползли по зеркальной поверхности.

Вахта начальника радиосвязи Юрия Крикуна подходила к концу. Осталось только передать последнюю шифрограмму командиру корабля Виталию Айрияну.

Юрий, взяв служебный бланк с записью, поднялся в капитанскую рубку.

– Что ты мне принёс? – строго спросил Виталий у связиста.

На листке было написано лишь одно слово – «Йохо…»

Так Каспий, отбросив законы времени, передавал привет всем, кто его знал и помнил. Тем, кто тогда-то служил на море, и всем простым жителям приморского Баку, кто в прошлом беззаботно плескался в его тёплых течениях на пляжах города, и кто сейчас, увы, так далеко…

– Йохо-Йохо, – слышу я шёпот в ухе. А значит, быть добру!

Я заслужил испить водицы…

Я заслужил испить водицы,
Внутри себя познав грааль.
Не смейтесь надо мной, девицы,
Читая ночью мне мораль.

Поэт – не тот, кто ищет рифмы.

Поэт – не тот, кто льёт слова,
Плетя сухие логарифмы,
Не познавая колдовства.

Стихи подобны каре свыше,

Они спускаются с небес
И сносят у поэтов крыши
В потоке бешеных чудес.

Обнажены мы перед Богом,

В нас кровь течёт из рифм и слов,
И мы шагаем по дорогам
Из ярких шёлковых стихов.

Тараканий рай

Откажись от человеческого,

на мгновение превратившись в крохотную рыбку или насекомое.
И тогда, отрёкшись от внешнего мира, ты поймешь,
сколько в тебе рабского и сколько – божьего.
И как много ты хотел, и как тебе мало надо.

Обычный, ничем не примечательный рыжий таракан, вобравший в себя за миллионы лет гены бесчисленных предков, вальяжно отдыхал в ванной комнате в квартире на пятом этаже хрущёвки. Сотни домов спального района, такой же стандартной постройки, стояли вокруг в многомиллионном городе – столице страны, занимающей одну десятую часть суши на планете Земля. Шёл двухтысячный год от рождества Христова – Человека-Бога. Существовал ли на самом деле Иисус из Назарета, или это выдумка, таракану было неведомо. Да и к тому же вопросы веры не умещались в мозгу крошечного представителя местной квартирной фауны. Он смотрел на мир просто, без изысков, с тараканьей точки зрения.

Вертя в разные стороны длинными усами, насекомое ощупывало пространство перед собой, представляя, что вскорости оно всё же найдёт сладкую корочку от булочки с маком. Но сдвинуться с места прямо сейчас усатому почему-то было лень. Прохладный кафель приятно остужал его рыжее пузико, распространяя по всему маленькому тельцу живительные метастазы блаженства. Темнота в ванной комнате создавала вокруг атмосферу полнейшей безопасности и божественного покоя.

В какой-то момент таракану даже захотелось петь. Однако, к сожалению, каких-либо песен он не знал, а в спальню с телевизором, где можно было бы повысить свои музыкальные познания, рыжий заходил крайне редко.

Обычно по ночам тараканище по привычке наведывался на кухню. Там можно было поживиться упавшими со стола лакомствами. А если с пола до его прихода всё подмели, усатый залезал в шкафы. В них уж точно было чем заполнить своё брюшко. Риск, конечно, был велик. Но желание что-нибудь отведать пересиливало возможные неприятные последствия.