Фантасмагория и другие стихотворения

Растаял шепот, — так густою
Ветр поглощается листвою,
Не дав ни тени нам покою.

И с каждым мигом все страшней

Отчаянья пучина — в ней
Он стиснул голову сильней.

Когда узрел, как сведена

Бровь скал, алея от вина
Зари, — спросил: «Так в чем вина?»

Когда же от слепящих гроз

Ослепло небо, как от слез, —
Надела траур роза роз.

Когда в преддверье Рождества

Затмилась солнца голова,
Всплакнул: «Душа, в чем не права?»

Когда пейзаж был полон страхов,

Ночь бросила его с размаху
На землю и пригнула к праху.

Стон тех, кто мучим и покинут,

Ужасней гроз, что вдруг нахлынут, —
Ведь те сладки, как звук волынок.

«Что? Даже здесь в кругу истерик,

Боль с Тайною, клыки ощерив,
За мной — подобием ищеек?

Стыдом и жаждой удручен,

Как знать, к чему приговорен,
Какой нарушил я закон?»

На ухо шепот чуть шуршит

Как эхо зыби, что молчит,
И тень восторга, что забыт.

Играет шепот с ветром всласть:

«Ее судьба с твоей сплелась, —
Так внутренний вещает глас, —

Ведь каждый — роковых звезд россыпь,

Он дарит их подобно оспе.
Так отойди подальше просто.

Враги друг другу — вечно в споре:

Ты ей — мычащее подспорье,
ОНА ТЕБЕ — ЛАВИНА ГОРЯ».

Перевод С. Головой

Тема с вариациями

[Как же так получилось, что Поэзия никогда не подвергалась процессу Разбавления, который оказался столь полезным для искусства Музыки? А поэзия и музыка — сестры! Разбавитель дает нам первые ноты какой-нибудь хорошо известной Арии, а затем дюжину собственных тактов, затем — еще несколько нот из Арии, — и чередование продолжается: слушатель, таким образом, если и не полностью спасен от риска угадать мелодию, то он хотя бы не пострадает от прилива слишком бурных чувств, которые возбуждаются более концентрированными формами искусства. Композиторы называют этот процесс «обработкой», и каждый, кто когда-либо испытывал эмоции, сопровождающие неожиданное приземление в кучу известкового раствора, согласятся со справедливостью найденного мной счастливого выражения.

По правде говоря, когда тот самый, любящий застолья, Эпикур засиживается за закуской из превосходной Оленины — которая каждой клеточкой как бы нашептывает: «Все чудесней», — а также из ласточек; то перед возвращением к приятным на вкус деликатесам он отдает должное колоссальным порциям овсяной каши и береговых улиток; и когда совершенный Ценитель Красного Вина позволяет себе отпить разве что самый деликатный глоточек вина, то затем залпом выпивает пинту или более пива, пригодного лишь для каких-нибудь сиротских школ — и так далее — ]