Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

— Начальству в задницу не заглядывают, — веско сказал Скиба. — Значит, есть такое мнение, что такие пули нам понадобятся. И ты, Дворников, зубы не скаль. Все не скальтесь! Бывалыми бойцами себя почувствовали?

А мы и в самом деле уже поднабрались опыта. После того как был убит генерал Омелюта, дважды участвовали в скоротечных огневых контактах, когда были задействованы в машинах-ловушках, курсировавших по прифронтовым дорогам в поисках германских диверсантов, вышедших на охоту за высшими чинами Красной Армии. Правда, пока нас использовали на подхвате, мы оказывали содействие бывалым розыскникам и заодно набирались опыта. К зиме мы с Востриковым уже стали не теми желторотиками, какими пришли на фронт, и Дворников сбросил вес, стал жестче, тренированнее, к тому же мы пару месяцев занимались джиу-джитсу с полковыми разведчиками. Крупными специалистами в рукопашном бое мы, конечно, не стали, но реакция стала значительно быстрее, да и при подходящих условиях тот или иной прием мы могли провести довольно удачно. Инструктор похлопывал нас по плечам и приговаривал:

— Ничего, мужики, ничего, жизнь заставит, вспомните все, чему у меня учились!

Активные действия прекратились, но время от времени просыпалась артиллерия, а авиация не давала покоя ни одной из сторон. Особенно немцам доставляли беспокойство женские ночные бомбардировочные полки. Поначалу немцы презрительно называли самолеты, на которых женщины летали, «рус фанер». Но после того как ночные удары по их позициям стали постоянными и опасными, немцы стали называть наших летчиц «ночными ведьмами». Это трудно представить, но было именно так — за несколько километров до предполагаемого места бомбежки летчицы выключали двигатели и бесшумно планировали, незаметные в облачном темном небе. Немцам казалось, что бомбы и гранаты на них сыплются с небес. Говорят, что идея ночных бомбардировщиков родилась у какого-то генерала НКВД. Летом сорок первого самолеты-разведчики типа Р-5 не входили в боевой состав ВВС РККА. Они находились в тыловых частях, в запасных полках, в летных училищах и аэроклубах, однако большие потери в первые месяцы войны заставили вспомнить о ветеранах воздуха. Из женских экипажей полки формировали! Вот в один из таких авиаполков мы и были направлены в середине декабря сорок первого года. Чувствовалось, что готовится что-то. Резко усилился режим секретности, увеличился подвоз грузов по Ладоге и северной железной дороге.

— Ну, хлопцы, — сказал капитан Скиба. — Ох и командировочка вам предстоит, ох и командировочка! Сам бы с удовольствием в этот авиаполк поехал, да здесь дела держат. Но вы там не тушуйтесь. Востриков, приказ такой — заповеди забыть, собственного подразделения не опозорить! Задача ясна?

— Так точно! — бодро гаркнули мы в три глотки, уже привыкнув к тому, что командир говорит загадками, но рано или поздно любая загадка разъясняется.

— Перед отъездом почитайте документы, — сказал капитан. — А потом я поставлю перед вами боевую задачу.

В папочке с тесемочками было несколько листков с грифом «Секретно».

На мой взгляд, засекречивать бумаги не стоило — любой из них ничего особенного не представлял, попади они даже к немцам, те, пожалуй, оставили бы их без внимания. Но кто-то наверху решил, что сведения представляют собой какую-то тайну, и вот результат — папочка эта становилась обузой. В суматохе боев и перемещений последнего времени любой листок мог запросто затеряться, а это уже грозило серьезными неприятностями тому, кто за них расписался. В нашем случае — капитану Скибе, который отдал нам папку без излишних формальностей. Правда, ознакомившись с документами, мы должны были на обороте каждого листка поставить свою фамилию, дату ознакомления и расписаться. Это означало, что отныне мы тоже причастны к тайне, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Первым шел рапорт старшего оперуполномоченного особого отдела 673-го легкого бомбардировочного авиаполка капитана Э. Ю. Лаггера, что по всем фактам неисправностей самолетов им проведено расследование, фактов вредительства или диверсий не выявлено, как не выявлено прогермански настроенных лиц, могущих работать на разведку противника. Из числа служащих БАО им отмечен как подозрительный в оперативном отношении лишь один человек: техник-лейтенант Логунов Федор Степанович, 1914 года рождения, уроженец г. Ленинграда, ранее судимый в 1936 году по ст. 59–10 прим. за антисоветскую агитацию, освобожденный по сроку в 1939 году. Правда, и здесь капитан оговаривался, что проверка показала полную лояльность Логунова.

Некоторую ясность вносили несколько последних листков, скрепленных немецкой нержавеющей скрепкой.

Это были выписки из журнала боевых действий полка, при этом записи касались только неисправностей, повлекших возвращение из полета до выполнения боевой операции. Их было много, так много, что сразу же закрадывалась мысль об умышленном повреждении техники неизвестным никому вредителем: