17 октября. Не выполнив боевого задания, вернулся экипаж летчика Ревуновой Г. В. Тряска мотора.
17 октября. Сразу после взлета не смогли продолжить полет экипажи летчиков Гороховой Н. К. и Ревякиной Л. С. На первой машине скрутился гибкий валик, на второй — с перебоями работал мотор.
18 октября. Сорвал выполнение задания экипаж Митрохиной К. С. Причина срыва — тряска мотора.
19 октября. Вернулись на аэродром экипажи Свистяк Д. Н. и Хрипуновой О. В. На обеих машинах обнаружены течи бензина из-под пробки бензобака.
20 октября. Срыв боевого вылета у экипажа Мишиной Т. С.: тряска мотора.
21 октября. Прервал полет экипаж Сориной М. С. вследствие пробоя маслопровода..
22 октября. Тряска мотора на самолетах сразу четырех экипажей — Галынко В. К., Парубиной Н. Н., Серовой Е. Т. и Бородюк М. Д.
23 октября. Прервано выполнение боевого задание экипажем Серовой Е. Т. — в полете открылся люк бензобака.
Список казался бесконечным. Он занимал добрый десяток листков.
Сомневаться в компетентности неизвестного нам капитана Лаггера не приходилось. Расследование он провел грамотно, сделал все, что было возможно в его положении, а что до результатов, то тут возможны были два варианта: или враг замаскировался так хорошо, что Лаггеру и близко не удалось к нему подобраться, либо неисправности были следствием чего-то другого, более загадочного, чем примитивные диверсии врага.
— И это еще не все, — сказал капитан Скиба строго и поднял палец. — На прошлой неделе в результате операции партизан близ Выборга в перестрелке был убит офицер люфтваффе. Так вот, в планшете у него обнаружился странный рапорт о завершении операции «Тойфельхен». Деталей, которые пролили бы свет на суть операции, в рапорте, к сожалению, нет, но сам факт, что офицер этот был из немецкого авиационного корпуса, который базировался на данном аэродроме еще полмесяца назад, представляет интерес для розыска.
— Странное название для операции, — сказал Востриков. — По-немецки это значит чертенята, причем женского рода.
— Чертей женского рода не бывает, — сказал Дворников. — Заниматься грешниками — чисто мужское занятие.
Скиба строго глянул на него.
— Тут над этим названием такие люди головы ломали, — сказал он, — сам Кабулов приезжал, он-то и дал команду подключить к розыску вашу спецгруппу. Понравилось ему, как вы с оврагом вопрос решили. Так и сказал: посмотрим, что они на этот раз придумают. Поэтому, братцы, у вас два выхода: либо вы вскрываете, кто из летного состава или аэродромного обслуживания занимается вредительством, либо придумываете такое, чтобы у всех наверху челюсти отвисли от изумления. И само собой — поломки должны быть сведены к разумному минимуму. Вот такая перед вами задача стоит. В этом я вам не завидую.
— А что, вы нам в чем-то завидуете? — скривился в усмешке Дворников. Улыбочка у него была едкая, как у Мефистофеля.
— Есть немного, — признался капитан, — но чему именно я завидую, вы узнаете, когда прибудете к месту назначения.
— А я знаю, — неожиданно сказал я.
Действительно, догадаться было нетрудно, истина лежала на поверхности, все было написано в представленных нам документах.
— Женский авиаполк, да?
Скиба печально покивал головой.
— Нет, Масляков, никогда ты не станешь большим начальником, — разочарованно сказал он. — Не умеешь ты командиру угодить — глаза широко раскрыть, недоумение разыграть. А тебе все хочется остроту ума показать, сообразительность свою выставить.
— Так я угадал, товарищ капитан?
— Ты не угадал, — вздохнул Скиба. — Ты догадался, сержант. А это совсем другое дело.
В полку ночных бомбардировщиков нас встретили с легким недоумением.
Капитан Лаггер оказался детиной двухметрового роста, после его рукопожатия мне показалось, что мои пальцы раздавлены в пыль. На вид ему было лет тридцать пять, а по выговору я его определил как уроженца Белоруссии. Форма на нем сидела ладно, и планшетка на бедре висела великолепная.
— Нет здесь никакого вредительства, — заявил он в первые же минуты разговора. — И никаких диверсантов тоже быть не может. Я за каждого могу лично поручиться. Впрочем, ваше дело, проверяйте. Не думал, что наверху Лаггеру не поверят!