Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

И слухи о добром ластокрыле пошли по всей Антарктиде.

И сказал добрый ластокрыл товарищам своим:

— А теперь понесем Слово во все поселения, для того я и пришел; не мир я несу ластокрылам, но клык косатки.

Однажды он нес Слово обращенным; и принесли к нему ластокрыла, который был болен так, что не мог нырять. Боялся этот ластокрыл холодных вод и умирал от голода, и умер бы, если не приносили ему сердобольные соседи рыбку или криля. На худой конец, рад он был и жгучей медузе, и физалии ядовитой — ибо был это кусок его.

И сказал ему добрый ластокрыл:

— Иди и нырни!

— Кажется, я эту историю знаю, — угрюмо сказал Жора и повернулся к рассказчику. — А потом он пятью макрелями и планктоном накормил голодных? И еще чаек-ворюг заставил в море попадать?

— Откуда знаешь? — спросил лысый пингвин.

— И еще он говорил, что легче косатке пройти через горло усатого кита, нежели ластокрылу из королевского семейства попасть в чертоги большой звездной птицы? — торжествующе продолжил Жора.

— Говорил, — признал лысый пингвин.

— И ластокрылка, что его родила, самца не знала? — продолжал неожиданный допрос Жора. — А он страдания за всех ластокрылов принял. И черный поморник в виде огромного многорука его в бездны морские увлекал, и соблазнял всячески?

— Ты сам прямо воплощение черного поморника! — потрясенно сказал пингвин.

— А потом он ушел в святое яйцо, но обещал вернуться?

Пингвин уныло кивнул плешивой головой.

— Дела, — пробормотал Хилькевич и тихо сказал товарищу: — Как они только еще к Апокалипсису не пришли!

— Не торопись, — ответил ему Илья Константинович. — Помнится, что-то он нам вещал о великом очищении!

— А все-таки интересно, чем он здесь кончил, — сказал Жора Хилькевич. — Слышь, лысый, его чего, с утеса сбросили? Или в торосе заморозили?

— Темная история, — сказал пингвин. На Жору он смотрел с каким-то суеверным уважением. — Говорят, раньше в пещерах приматы жили. Совсем как вы, только головы железные. Ну вроде императорское семейство им доброго ластокрыла и отдало. Для опытов.

— А куда эти приматы делись? — настойчиво наступал Жора.

Вопрос лысого пингвина явно смутил. Он выразительно пощелкал клювом и отвел глаза в сторону.

— Ясно, — сказал Жора.

— Братан, — потрясенно сказал Илья Константинович. — Ты прям как Штирлиц. Вени, види, вици.

— Фигня все это, — с ленивой гордостью отозвался Жора. — Я ведь тебе говорил, что полтора года у дойчей в каталажке парился. Был там один, все с черной книжечкой ко мне приставал. Ну я почитал — там слово в слово все, только с точки зрения приматов.

— Кого? — вскинул брови Русской.

— Ну, людей, — поправился Жора. — Совсем запарился, с толку они меня этими приматами сбили.

* * *

Вы слушаете современную попсу?

Однажды газета «Комсомольская правда» под рубрикой «Не надо ля-ля» опубликовала гениальный текст некоего М. Гребенщикова. Так вот, текст этого автора так удивителен, что хочется привести хоть небольшой отрывок, даже в ущерб сюжету и композиционному построению нашего рассказа.

Какой арахис, попа с орешек,
Все так серьезно — без насмешек.
Сироп глюкозный хочу глотнуть,
Хочу я съесть и утонуть.
Какао тертое — твои веснушки,
Вокруг тебя всегда подружки.
Такие сладкие — все в карамели.
Держусь в руках я еле-еле.

Припев:

Будет, будет в шоколаде.

Будет, будет в шоколаде.
Будет, будет в шоколаде.
Ва-а-ау!

Читатель! Ты еще не сошел с ума? Вы только представьте эту дичь, несущуюся с экрана телевизора или просто звучащую в эфире!

Некоторые спросят меня, с какой целью ты процитировал это, так сказать, «произведение»? С единственной целью, господа и товарищи, — чтобы вы ощутили обстановку, в которой оказались наши полярники, посетив лас-вегасский ночной клуб «Бирай», на сцене которого властвовал и хороводил известный ди-джей Майкл Гребенс по кличке Рядовой Райан и где выступала с сольными номерами местная звезда американской попсы, немец по происхождению и космополит по состоянию души, Герд Блау. Песни его вводили в экстаз местную молодежь. На бородатых полярников никто не обратил особого внимания, большинство приняло их за байкеров, заехавших на огонек. Внимание обратили на Дафну Меддоуз. Причем большинство присутствующих разглядывали ее так внимательно, словно в клуб пришла египетская мумия или отрицательные герои знаменитого сериала «Мертвецы поднимаются в полночь». Дафне повышенное внимание явно льстило. Она что-то щебетала Сударушкину на ухо, Полина Линьер недовольно хмурилась.

К полуночи, когда разгул в ночном клубе достиг своего апогея, к столику, за которым сидели полярники и дамы, подошел Герд Блау.

— Мужик! — доверительно сказал он Сударушкину. — Что ты делаешь в окружении этих недоростков и глупых баб? Тебе нужен самец!