Фарисей

Когда спустя какое-то время катастрофа была ликвидирована, а красное платье вывешено на лоджию сушиться, они обосновались в кухне и ели омлет, приготовленный из многострадальных яиц, нашедших вечный покой в их желудках. Потом выпили кофе и закурили.

Станислав Сергеич откинулся на стуле, нежадно затягивался сигаретой и ненавязчиво наблюдал за Верой, подвижное лицо которой то и дело меняло свое выражение. Это живое лицо напоминало ему прибрежный влажный песок, на котором рисует пенные узоры набегающая волна. Вот она залила влажный песок и стерла прежние таинственные письмена, вместо них начертав новые, и нужно успеть разгадать это послание моря, прежде чем накатит следующая волна.

– Такой конфуз вышел! – с веселым смущением говорила Вера, покачивая ногой. На ней уже была привычная домашняя одежда: короткие, до колен брюки и мужская рубашка, завязанная на талии узлом. – Началось все с того, что я проспала на работу. И это в тот день, когда начальство уходило в отпуск! Оно, то есть начальство, собиралось устроить изящное совещаньице с раз даванием цэ-у – и вдруг я проспала. Кошмар!.. Утром вскочила – и как сумасшедшая в ванную. Открываю краны – пшш… подарок судьбы! Голая и злая выскочила из ванны, оделась, ополоснула лицо остатками вчерашнего чая – и на работу. Ну а краны… сам видел. Ох-хо-хо… только бы соседей не очень залило! Один раз я им уже платила за ремонт. Куркули жуткие – кур на лоджии держат. Представляешь?.. – Она посмотрела на Станислава Сергеича и вдруг фыркнула: – Ты тоже как из бани! А во всем он виноват!..

Закрученный бурным водоворотом водяных событий, Тропотун только сейчас начал снова понемногу предаваться грустным размышлениям о бренности собственного бытия. Он пытался придумать, как ему получше объясниться с Верой – но стоило ли объясняться?.. Пока же очевидным было одно: с исповедью нужно повременить, потому что Верина голова и сердце слишком заняты искусственным наводнением. Последнюю ее фразу он, однако же, засек и спросил:

– Кто это он?

– Муж! – и она хулигански пустила ему струйку дыма в лицо.

– Какой еще муж – ты же незамужем!..

– А-га… – явно развлекалась Вера.

– Ну тогда я ничего не понимаю!

Глядя на его обескураженную физиономию, она звонко расхохоталась, но потом сжалилась:

– Да бывший муж, бывший…

– Вы поддерживаете отношения? – поинтересовался Станислав Сергеич замороженным голосом.

– В определенном смысле… Взгляни на меня, что ты видишь?

– Красивую и наглую девицу.

– Не угадал. Перед тобою «жилетка» великого человека, насквозь промокшая от слез! – и она серьезно поклонилась.

Тропотун невольно усмехнулся.

А Вера, микроскопическими глоточками отпивала свой кофе, дымила сигаретой, как девчонка ерзала на стуле и рассказывала:

– Когда муж просто муж – это уже тяжело. Но если он неудавшийся гений – этто… – она покрутила головой, не находя подходящих случаю слов. – Он, видишь ли, режиссер. Когда явился из столицы на наши периферийные подмостки – о! это был ироничный, циничный и одновременно романтически настроенный товарищ, буквально напичканный новаторскими идеями. Мы познакомились в одной богемной компашке – и началось!.. Страсти исключительно шекспировские или в крайнем случае чеховские. Любовь – ну совершенно неземная… Потом оказалось, что я у него третья жена, а сейчас счет уже на пятую пошел… Впрочем, это не интересно!

– Нет уж, расскажи, коль начала, – потребовал Тропотун, почему-то чувствуя себя задетым.

– Дальше все было очень обыкновенно. Новатора в нашем периферийном театре долго и плодотворно кушали – и скушали. Он перешел в другой театр, потом уехал из города совсем. Мы с ним разбежались еще раньше – когда я посмела усомниться в его гениальности. А недавно снова в наш город вернулся, теперь на главрежа в тот же первый театр. Ну а мне его жалко – злой, желчный, везде заговоры чудятся… Был ведь у него талант!.. Может и не первостатейный – но был! был! – она несколько раз ударила в стол маленьким крепким кулачком.

– Ты никогда не упоминала, что была замужем… – сказал Станислав Сергеич обиженно.

– Но ты же не спрашивал! Да и говорить, собственно, не о чем – было и быльем поросло!

– Но скажи… – многозначительно заметил Тропотун.

– Что с тобой сегодня, Станислав?

– Ничего… – он недоверчиво поджал губы и внимательно вгляделся в Веру. – И потом, кто он тебе – любовник?

Она глубоко затянулась, медленной струйкой выпустила дым через ноздри, потом пристально, с прищуром вгляделась в Станислава Сергеича.

– Не городи ерунды! – наконец сказала жестко.

Тропотун нервно курил, старательно избегая встречаться с ней глазами. В нем нарастала злость против Веры, и эту злость уже становилось трудно контролировать. Нет, он не ревновал ее – он был выше этого! Однако… если она все же водила его за нос…

– Переспать можно и из жалости, – инквизиторским тоном произнес он.

– Знаешь что? – Кажется, она по-настоящему рассердилась.

– Что?..

– Хватит изображать ревнивца!

– Я не изображаю.

– Изображаешь! – воскликнула она, сверкнув глазами.

– Нет!